Ознакомительная версия.
Марк расстегивал пуговки у нее на спине. На Дукессе в этот вечер было чудесное темно-голубое платье под цвет глаз. Закончив, он отступил на шаг:
— Все, теперь ты свободна.
Она повернулась к нему лицом. Он не двигался. В комнате не было ширмы.
— Ты не мог бы оставить меня на время, мне нужно переодеться.
— Нет, но я иду в постель.
Она смотрела, онемев от изумления, как он идет к ее постели, стоявшей на возвышении в конце комнаты, развязывает и сбрасывает халат.
Дукесса отлично поняла, чего он хочет, хотя она никогда не думала, что он так легко и цинично сможет продемонстрировать свое желание.
Она стояла, уставившись на него.
— Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой, Марк? Он холодно улыбнулся ей.
— Раздевайся, Дукесса.
Очень медленно она стянула платье с плеч, и оно упало небольшой горкой голубого шелка к ногам. Затем, стоя в сорочке, слегка нагнулась и, сняв темно-голубые подвязки, освободилась от чулок.
— Прежде ты почему-то не хотел меня, — сказала она, подойдя к постели.
Ее лицо, в обрамлении черных волос, казалось очень бледным на фоне тусклого освещения комнаты. Мэгги была права. Это сочетание молочно-белой кожи и черных волос выглядело поистине завораживающе. Она была необыкновенно изящной — жена, опоившая его опием и женившая на себе.
— Да, — ответил он. — Но я все же мужчина, а ты моя жена. Так в чем же дело? Мне это больше подходит, чем скакать в Дарлингтон в поисках какой-нибудь смазливой потаскушки. Ты доставляешь мне не очень много удовольствия, но все же я воспользуюсь тобой. Попробую удовлетвориться ничтожной толикой наслаждения. Иди ко мне, я хочу снять с тебя сорочку.
— Но ведь ты говорил, что не станешь иметь детей от меня, не позволишь внукам моего отца унаследовать графский дом.
— Да, разумеется, я говорил это. Так и будет.
— Не понимаю.
— Не сомневаюсь, что ты не понимаешь пока, но вскоре все прояснится. Я лишь прошу тебя, не надо никаких криков и жалоб. Если хочешь, лежи как оловянная болванка, пожалуйста, только никаких плачущих звуков, умоляю.
— Надеюсь, ты не станешь называть меня Лизетт?
Он рассмеялся своим мрачным смехом.
— О, разумеется, нет. В нормальном состоянии спутать тебя с ней невозможно. Слишком заметная разница в ее пользу. Но почему бы мне не называть тебя Селестой?
Она еще больше побледнела.
— Ты ведь был в Лондоне всего одну ночь?
— Да. И что?
— За эту ночь ты успел побывать с Селестой?
— Да, и она довольно искусна, хотя ей тоже не сравниться с Лизетт и ее утонченными ласками. Однако мне понравилось то, что она из Бристоля и прошла неплохую практику с моряками. Разумеется, они слегка грубоватый народ, но иногда и это занятно. А какая у нее грудь! Мои ладони не так уж узки, но ее грудь в них не умещалась. Ладно, хватит уже, иди сюда, Дукесса.
Это было уже чересчур! В конце концов она слишком горда, чтобы выносить столько унижения.
— Нет, Марк, мне что-то не хочется, — сказала она и, развернувшись, направилась к двери, подхватив по пути халат Она уже взялась за ручку двери, когда Марк оказался рядом. Он потащил ее назад за собой, потом остановился и, откинув в сторону ее волосы, стал целовать шею. Дукесса замерла. Ее халат распахнулся, и она почувствовала тепло его тела, его поцелуи, язык.
Очень нежно он повернул ее лицом к себе, потом подхватил на руки и понес к постели. Положив ее на спину, Марк стоял рядом уже обнаженный, но она не смотрела на него.., не могла, чувствуя испуг. Ее состояние было далеко от возбуждения. Ни слова не говоря, он вытряхнул ее из халата, потом взялся за сорочку…
— Ну же, давай, теперь это.
Он поднял ей руки и стянул сорочку через голову. Через мгновение Марк уже лежал на постели, не касаясь ее. Дукесса молчала.
— Как холодна, как сдержанна, — снова заговорил он, откидывая зачем-то ее волосы со лба и щек. — Это именно то, что джентльмен и хочет видеть в своей жене, которая прежде всего леди и не ищет без конца все новых и новых чувственных наслаждений, предавая своего мужа. Но какое разочарование, Дукесса, ты не можешь быть слишком строгой, имея такие хорошенькие аппетитные ушки. — Он поцеловал ей ухо, проникая в него языком. — Никогда больше не надевай таких сорочек, — прошептал он. — Она красивая и, несомненно, очень дорогая, но чересчур кокетливая.
— Ты хочешь сказать, что эта рубашка подходит лишь таким, как моя мама?
— Я не говорил этого, — ответил он после продолжительной паузы.
— Ты боишься, что я стану чувственной кокеткой, что это у меня в крови.
— Возможно, я не знаю. Не стоит так волноваться. — Он накрыл ее своим телом.
Дукесса чувствовала себя совершенно беспомощной.
Марк с нежной трогательностью смотрел на нее, повторяя легкими, еле ощутимыми прикосновениями линию ее тонких бровей, глаз, губ.
Дукесса растворялась в его взгляде. Каждое его прикосновение отдавалось где-то внутри ее спазмом. Горечь от его недавних слов уступала место желанию. Она наслаждалась теплом его тела. Теперь он был в ее власти, она хотела его, нуждалась в нем так же, как и он в ней, и не желала скрывать своих чувств.
— Дукесса… — проговорил он изумленно.
Она слышала его прерывистое дыхание, видела, как он вдруг отстранился от нее, разглядывая сверху ее распростертое тело, всю ее, дрожащую от вожделения.
Она смотрела на него непонимающими глазами, ощущая глухие удары в своем теле, сумасшедший ток крови в венах. Ей казалось, что она не выдержит такого напряжения и его отстраненной, любопытствующей позы.
Ей показалось, что прошла вечность, пока он снова не коснулся ее. Он сжал ее бедра, потом вдруг, наклонившись, коснулся языком живота, его губы опускались все ниже и ниже… Напряжение было уже не таким болезненным благодаря непрекращавшимся движениям его губ и языка…
Наконец хриплый, протяжный крик вырвался из ее горла. Сознание ее было затуманено, она не могла думать ни о чем, кроме своего наслаждения. Марк продолжал ласкать ее, и новые судорожные сладострастные волны пробежали по ее телу. Дукесса чувствовала себя теперь зависимой от него, его рта, от того дикого наслаждения, которое испытала.
Перед глазами все плыло. Марк, видя ее состояние, дал ей передохнуть. Он чуть отстранился, наблюдая, как постепенно она приходит в себя.
Ее расслабленное, беспомощное тело еще больше возбуждало его. Не в силах более сдерживаться, Марк вошел в нее. Нежным поцелуем он заглушил сорвавшийся с ее губ стон.
Дукесса видела его дикое напряжение. Желая только одного — чтобы он был в ней как можно дольше, она лежала почти не двигаясь.
Все, что происходило сейчас между ними, казалось чем-то невозможным. Она не хотела выпускать его из своего лона и боялась возвращения в реальный мир…
Ознакомительная версия.
