При этом она хотя бы не будет чувствовать себя словно приговоренный к смерти человек, ожидающий, когда палач опустит топор. Связь между ними будет прервана, и она начнет учиться жить без него.
Рассеянно потирая шею, она подумала о том, что возвращение к привычной жизни будет столь же трудным, как воскреснуть после обезглавливания.
Генриетта снова сосредоточилась на происходящем в комнате, когда Уорнес провозгласил:
— Леди Карлеон.
Взгляд Генриетты тут же сосредоточился на роскошной рыжеволосой молодой женщине, входящей в гостиную.
Пока леди Карлеон приветствовала хозяйку, Генриетта с живейшим интересом рассмотрела ее наряд и фигуру, отметила манеру держаться. Миниатюрная и очень хорошенькая леди Карлеон, казалось, была одного с ней возраста.
Однако когда она развернулась и направилась в сторону Генриетты, та отметила, что в ее улыбке кроется нечто устрашающее.
— Моя дорогая мисс Гибсон, — она взяла ее за руки и мимолетно пожала, — надеюсь, вы не станете возражать против моего столь смелого поведения, просто невмоготу ждать, когда меня кто-то официально представит женщине, известной тем, что публично отказала моему заносчивому братцу.
— Так вы… вы сестра лорда Дебена?
Рыжеволосая дама скорчила гримасу и утвердительно кивнула:
— Знаю, внешне я совсем на него не похожа. Надеюсь, характером тоже. — Она театрально пожала плечами. — Он такой бесчувственный тип!
Генриетте едва удалось сдержаться, чтобы не ахнуть. Она никогда не позволила бы себе высказываться в таком духе о братьях перед незнакомым человеком. И уж точно не на домашнем приеме, где каждый мог услышать разговор. Тем не менее леди Карлеон не трудилась говорить тише. Наоборот, будто намеренно подчеркивала, что терпеть не может брата.
— Ах, милая, я вас, похоже, шокировала, но это такая редкость, услышать о женщине, которая обладает иммунитетом к его поверхностному очарованию. Так что, уверена, мы с вами станем добрыми друзьями.
— Что ж, я…
— А еще меня возмутила очередная демонстрация его безнравственности, — добавила она, стягивая перчатки.
— Безнравственности?
Леди Карлеон снова схватила Генриетту за руки. Этот сочувственный жест никак не вязался со зловещим блеском ее зеленых кошачьих глаз.
— Возможно, никто до сих пор не предупредил вас о том, что он закоренелый распутник? А для тех, кто его хорошо знает, совершенно очевидно, что ему наскучило соблазнять чужих жен, и он решил похитить невинность девушки вроде вас.
Генриетта ахнула. Какие ужасные слова! Неприятен уже тот факт, что подобную интерпретацию их с лордом Дебеном отношений давали те омерзительные мужчины, что поначалу наводняли гостиную ее тетушки, но чтобы подобные мысли высказывала его сестра! Она, естественно, знает его лучше других.
Блеск, в глазах леди Карлеон усилился.
— Вижу, своими прямолинейными словами шокировала вас, но кто-то же должен предупредить вас. Подозреваю, вы восприняли бы это предупреждение всерьез, только если бы оно исходило из уст кого-то вроде меня. Говорят, вы девушка с характером. Если кто-то, не состоящий с Дебеном в столь тесном родстве, осмелился бы заговорить с вами на эту тему, вы дали бы ему от ворот поворот, не так ли? Но на меня-то вы не станете сердиться, верно? — Она склонила голову и округлила глаза, что придало ей сходство с маленькой девочкой, просящей купить ей в кондитерской сладости. — Если верить слухам, достигшим моих ушей, вы проявляете чудеса стойкости. Правильно делаете, что отклоняете ухаживания Дебена, которые вам неприятны. Смею заметить, гак действительно будет лучше для вас. — Леди Карлеон погладила руку Генриетты покровительственным жестом. Точно была дамой лет сорока, а не сверстницей. — Вот я и приблизилась к главной цели моего визита. Как только он поймет, что вы не позволите погубить вашу репутацию, разъярится. Вы выставите его дураком, и он захочет отомстить. Когда настанет это время, вам понадобятся друзья, моя дорогая девочка. В противном случае он найдет способ втоптать вас в грязь.
Нет, он этого не сделает! Он не таков. Даже если леди Карлеон и права в своем предположении, он никогда не станет вести себя столь низко. Для этого нужно всего лишь вспомнить то, как он обошелся с мисс Уэверли. Он хотел наказать ее, верно, но только не уничтожить. Да и Генриетту вовсе не пытался соблазнить. Как кто-то вообще мог о нем такое подумать?
Даже если граф решил начать соблазнять невинных девушек, неужели он стал бы сознательно останавливать свой выбор на ней из стольких-то возможных кандидаток?
— Полагаете, в это трудно поверить?
Должно быть, все мысли Генриетты можно было без труда прочесть на ее лице. Ей не удалось достигнуть успеха в карточных играх, которым ее пытались обучать старшие братья, она не умела скрывать своего восторга, если приходила хорошая карта, как и не выдавать разочарования, когда расклад оказывался не в ее пользу.
— Дебен никогда не показывал вам своего настоящего лица, скрытого за маской поверхностного очарования. Я его сестра и могу точно сказать, каков он, когда сердится. Его баловали с самого рождения, — с горечью в голосе констатировала леди Карлеон. — Он получал все, чего только мог пожелать, стоило ему лишь щелкнуть пальцами. Он и вырос с мыслью о том, что все люди живут на свете исключительно для того, чтобы развлекать его. Он вериг, что стоит выше всех остальных, и никогда не забывает указывать прочим на их место.
Генриетта поморщилась. Эта мысль ей тоже приходила в голову пару раз. Дебен не воспринимает ее всерьез и первостепенной считает собственную точку зрения.
— Это началось, когда он был ребенком, — продолжала леди Карлеон. — Если мы, его братья и сестры, случайно встречали его в Фарли-Холл, то должны были отвешивать поклоны. Еще нам не разрешалось заговаривать с ним первыми, нужно было ждать, когда он сам соблаговолит начать разговор.
— Мне кажется, в том нет его вины…
— Нет-нет, тогда нет. Все это дело рук нашего папочки, разумеется. Он хотел, чтобы мы точно знали, как высоко он ценит своего наследника, низводя прочих до уровня людей второго сорта. Я ничуть не преувеличиваю. — Театральным жестом она запрокинула голову, отчего ее медного цвета локоны заколыхались в воздухе. — Джонатан жил в другом крыле здания, отдельно от нас. У него были собственные слуги. Полагаю, для того, чтобы он, фигурально выражаясь, не запачкался о нас. Только это не сработало. Отец мог сколько угодно запрещать другим детям общаться со своим дражайшим наследником, но при этом он забыл запретить то же самое детям слуг. Именно поэтому корью Дебен болел тогда же, когда и все мы. Забавно, правда?
