Следующей обязанностью Джонти было накормить кур и цыплят. Фактически, это были уже не цыплята, а оперившиеся молоденькие куры. Из тринадцати цыплят этого выводка пятеро оказались несушками. Скоро она сможет иногда готовить для мужчин жареную курятину. У них глаза вылезут от удивления. Они с удовольствием ели три раза в неделю жареные яйца на завтрак, и для них это было настоящим лакомством.
Когда Джонти процедила молоко через белую марлю, специально используемую для этой цели, отнесла кувшин в пещеру и закрыла его сверху другой тряпочкой, она обследовала небольшой участок земли возле дома, на котором еще не выросли ели и сосны. Джонти посмотрела на зеленые цветущие заросли возле крыльца. Большинство растений цвели красными, желтыми и синими цветами и выделялись ярким пятном на фоне скал и песка.
Джонти улыбнулась. Ей пришлось изрядно поругаться с Кордом из-за растений, которые она выкопала в долине и пересадила возле дома. Он, в конце концов, сдался, когда она убедила его, что половину этих растений она использует для приготовления пищи, а остальные — для медицинских целей.
Ее губы расплылись в широкой веселой улыбке. Как досаждало Корду, что она еще и просто наслаждалась красотой этих растений.
Джонти вздохнула. Отношение Корда к ней не изменилось. Но, тем не менее, он удивил ее двумя новыми растениями и парой свежих рубах. И все равно Корд смотрел на нее, как на извращенца, и всегда был рад обнаружить какой-нибудь недостаток в ней. Джонти всегда вся сжималась внутри, когда он на нее ругался за что-нибудь, но ей удавалось внешне скрывать эту боль.
День прошел. Скоро надо было начинать готовить ужин. Хотя высоко в горах было еще светло и ясно, к подножию уже подкрадывалась темнота.
Джонти еще немного помедлила, не желая идти в душное помещение. Она любовалась вершинами гор в лучах заходящего солнца, когда какое-то шуршание позади нее заставило ее резко обернуться, почувствовав опасность. Волка сегодня не было с ней. Корд забрал его, объясняя, что в каньоне были места, откуда пес мог выгнать диких мустангов. Она всматривалась в темноту. Чем вызван этот шум? Кто это — индеец, медведь, пума?
Джонти вздрогнула, когда заметила, что к ней приближается тень большого человека.
— Кто там? — громко спросила она, готовая впорхнуть внутрь и запереть дверь на засов.
— Это только я, Понч, — толстяк остановился в нескольких шагах от нее, и его противные толстые губы расплылись в усмешке.
У Джонти внутри все задрожало.
— А где остальные? Я не слышал топота лошадей.
— Он подъедут попозже, — Понч приблизился, а Джонти сделала шаг назад. — Я подумал, что мы могли бы неплохо провести время вместе, пока они приедут. Немного развлечься.
Джонти отступила еще на один шаг. Теперь у нее от страха задрожали все поджилки.
— Убирайся, — она старалась говорить ровным голосом, не собираясь проявлять слабость перед этим человеком. — Я не хочу проводить с тобой время. Мне надо приготовить ужин.
— К черту ужин! — Понч схватил ее в охапку, и, не успела она пошевелиться, как его пальцы впились в ее руки. — Я тоже голоден, но я не хочу есть, мой голод сильнее, чем еда.
Он плотоядно посмотрел на нее.
— Я долго ждал, пока смогу поймать тебя без этой проклятой собаки, мой милый мальчик, и, клянусь Богом, я не собираюсь больше ждать — я хочу тебя сейчас.
— Прекрати! — задыхаясь, говорила Джонти, содрогаясь от отвращения, когда ее прислонили к стене. — Убери от меня свои поганые руки!
— И не подумаю, — промычал Понч, уклоняясь от ударов ее ног. — Это из-за тебя Люси отослали, поэтому сейчас ты можешь ее заменить.
И пока Джонти извивалась и выкручивалась, перепугано всхлипывая, возбужденный Понч навалился на нее всем своим весом и прижал к стене.
Своими толстыми пальцами он уже расстегивал пряжку на ее ремне, когда, как гром среди явного неба, прозвучало:
— Отпусти его.
Понч сжался, почувствовав ярость в тоне приказа. Он отпустил Джонти и отступил. Корд невесело усмехнулся, когда толстяк съежился от страха.
— На сей раз, мистер, вы переоценили свои силы, — он медленно, шаг за шагом, наступал на вспотевшего Понча. — Я выбью из тебя всю твою дурь.
— Но послушай, Корд, — Понч поднял руку, и в его раскосых узких глазах мелькнул хитрый огонек. — Этот ублюдок…
— Можешь на этом остановиться, — Корд говорил едким голосом, взгляд был холодным и разъяренным. Он расстегнул пальцем кобуру, и Понч дернулся.
Толстяк наклонил голову, собираясь сделать выпад и ударить Корда в живот, сбив его с ног. Но Корд заметил движение сквозь опущенные ресницы. Он выждал, рассчитал собственные действия и, когда Понч бросился на него, изо всей силы ударил Понча в лицо коленом. Толстяк неуклюже растянулся на спине, вытирая дрожащей рукой кровь изо рта. Когда он попытался уползти, Корд встал над ним.
— Дерись, ты, педераст, — он схватил Понча за воротник и поставил на ноги. — Теперь ты против мужчины, а не против ребенка.
Понч приготовился к защите, а Корд нанес ему тяжелый удар кулаком между глаз. Разъяренный Понч взревел от боли и навалился на Корда. Джонти отвернулась к стене, чтобы не видеть, как кулаки Корда молотили искаженного злобой, рычащего Понча.
Наконец, когда глаза Понча стали похожи на опухшие щеки, он опустил руки, отказываясь бороться дальше. Запыхавшись, Корд скомандовал:
— У тебя есть десять минут, чтобы исчезнуть. Если я когда-нибудь увижу тебя опять возле ребенка, я пущу тебе пулю в лоб.
Бросив сердитый взгляд на бледное лицо Джонти, Понч подобрал свою шляпу, стряхнул с нее грязь, похлопав ею по ноге и, пошатываясь, пошел к летнему домику.
Джонти, дрожа, смотрела, как он уходит, потом шагнула к Корду, чтобы поблагодарить его за своевременное вмешательство.
Однако взгляда на его лицо было достаточно, чтобы в недоумении отступить назад. В его серых глазах промелькнуло презрение к ней.
— Надеюсь, ты получил сейчас урок, — он отчеканивал каждое слово. — Не стоит дразнить такого человека, как этот.
Джонти уставилась на Корда, не веря своим ушам, это отражалось в ее глазах.
— Ты сошел с ума? — почти закричала она. — Я не дразнил его. Я его терпеть не могу!
— Возможно, твоя ненависть его и раздразнила, — Корд сердито на нее посмотрел. Затем, не давая ей времени на ответ, он продолжал тем же обвиняющим тоном. — Из-за твоих игр я сейчас потерял рабочего. А ты, юноша, — сказал он, ткнув ее в грудь пальцем, — будешь вместо него.
Джонти не ответила. Она стояла, потупившись и прикусив губу, чтобы не заплакать, и он спросил грубо:
— Ты понимаешь, о чем я говорю? Отныне ты будешь выполнять мужскую работу. Ты не будешь больше хорошей домохозяйкой, не будешь готовить и ухаживать за домом.
