– Вы не должны винить себя, – попыталась успокоить ее Вирджиния.
– Если бы только я… не… оставляла… этого письма! – с отчаянием произнесла мисс Маршбанкс.
Вирджиния хотела утешить пожилую даму, но поняла, что сейчас был неподходящий момент. Им обеим предстояло кое-что сделать, так что она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, и встала на страже в коридоре. Комната герцогини находилась, к счастью, в отдалении от лестничной площадки, и поблизости никого не было.
Через несколько минут, почувствовав, что ноги больше не держат ее, Вирджиния села на одно из обитых бархатом кресел с высокой спинкой, которые стояли в простенках вдоль всего коридора. Тогда, наконец, до нее дошло все значение случившегося. Вирджиния подумала, что никогда не забудет той минуты, когда увидела лорда Рафтона, с почти дьявольским выражением лица сжимавшего шею герцогини. Затем, когда страшная картина вновь возникла перед ее глазами: безвольно вытянутые руки герцогини с сверкающими кольцами, ее искаженное лицо, малинового цвета, с выпученными глазами, чернильница, валявшаяся на ковре, и гусиное перо, лежавшее рядом, – она вспомнила кое-что еще.
На полу лежал клочок бумаги, видимо слетевший со стола, того же размера, формы и цвета, как тот, который герцогиня просила подписать лорда Рафтона, когда приходила навестить его вместе с Вирджинией. Тогда герцогиня сказала, что это любовное письмо, которое он написал ей много лет назад. Но, несмотря на ужас и смятение, охватившие девушку, когда она увидела задушенную герцогиню, Вирджиния заметила клочок бумаги и теперь знала без тени сомнения – это был чек!
В замке стояла тишина. Вирджинии казалось, что все, кроме нее, ушли на похороны. Герцог настоял, чтобы на похоронах присутствовали только близкие, члены семьи и домашняя прислуга. Но все равно собралась большая толпа людей, следовавших за гробом, покрытым белыми лилиями. Его несли от замка к фамильному склепу в часовне, находившейся в парке, садовники и лесники.
Из-за задернутой шторы Вирджиния наблюдала, как двигалась процессия, извиваясь, точно длинная темная змея под теплым солнцем, яркий свет которого резко контрастировал с черной одеждой и траурными вуалями.
Последние три дня превратились в сплошной кошмар для мисс Мартцбанкс, и, несмотря на то что основная часть приготовлений к похоронам пала на ее плечи, Вирджиния понимала, что эти хлопоты поддерживают ее и спасают от беспамятства.
Вирджиния узнала, что многие родственники возражали против решения герцога провести похороны так быстро. Они также возмущались его настойчивым требованием оставить гроб закрытым, так что тело герцогини не смогли увидеть те, кто хотел отдать ей последнюю дань уважения.
Только мисс Маршбанкс и Вирджиния знали причину такого запрета; только они знали, что оставшиеся багровые пятна нельзя было целиком отнести на счет сердечного приступа.
Поскольку у мисс Маршбанкс не было, кроме Вирджинии, человека, которому она доверяла бы, Вирджинии приходилось выслушивать все. И что женщины из поместья, пришедшие приготовить герцогиню к погребению, как того требовал обычай, были оскорблены присутствием в спальне мисс Маршбанкс. И как они жаловались, что задернутые шторы затрудняли их работу. И что их удивил приказ герцога похоронить мать с жемчужно-бриллиантовым воротником на шее.
– Они, конечно, не посмели спорить с его милостью, – рассказывала мисс Маршбанкс, – только я приняла на себя этот удар!
Но теперь, размышляла Вирджиния с немалым облегчением, тяжкое испытание почти позади. Вчера два санитара увезли лорда Рафтона в закрытой карете. Сегодня вечером или, самое позднее, завтра рано утром все родные и друзья, остановившиеся в замке, также разъедутся.
Вирджиния обрадовалась, узнав, что леди Шелмадин тоже уедет, но она знала, что это не свидетельствует об ее поражении или отказе от заговора. Они с Маркусом Риллом не оставят своих планов уничтожить герцога. Единственной причиной ее отъезда послужила утрата компаньонки, без которой она не могла находиться в замке.
Вирджиния случайно столкнулась с леди Шелмадин сразу после смерти герцогини, и если бы она не была так напугана, то ее позабавила бы эта встреча. Прибыл доктор, и Вирджиния, понимая, что ее роль стража у двери герцогини завершена, направилась прочь по коридору. Дойдя до лестничной площадки, она догадалась, что герцог уже рассказал домочадцам о смерти своей матери.
Шторы были задернуты, и в главном холле было почти темно. Вирджиния спускалась по лестнице, когда леди Шелмадин, очевидно выходившая погулять, вошла в парадную дверь. Она остановилась на мгновение, оглядываясь вокруг, затем, подобрав юбку, стала поспешно подниматься по лестнице. На полпути она нос к носу столкнулась с Вирджинией.
– О, мисс Лангхолм! – воскликнула она. – Я не увидела вас. Так темно! Шторы задернуты. Может быть, кто-то умер?
Вирджиния заметила, как внезапно заблестели от волнения глаза леди Шелмадин, и после секундного молчания тихо ответила:
– Да, у меня плохие новости. В доме покойник!
– О, не может быть! – воскликнула леди Шелмадин. – Бедный Себастьян! Как ужасно! Что случилось?
Вирджиния не сразу ответила. Затем, поскольку леди Шелмадин вопросительно смотрела на нее, она спросила:
– Но почему вы так уверены, что несчастье случилось с герцогом? Его светлость в полном здравии. Умерла герцогиня…
Если бы Вирджиния не боялась так сильно за жизнь герцога, то она рассмеялась бы, увидев, как исказилось лицо леди Шелмадин. Тогда она совершенно ясно поняла, что почувствовала эта гнусная женщина: поначалу разочарование, что не осуществился их с Маркусом Риллом злобный замысел, а затем внезапный страх, что их яд на самом деле убил не того человека.
– Г…герцогиня! – заикаясь, пробормотала леди Шелмадин.
– Да, герцогиня – повторила Вирджиния. – Весьма странный и внезапный приступ. Доктор, возможно, сумеет объяснить, как это случилось.
Когда Вирджиния, отвернувшись, стала спускаться вниз, оставив леди Шелмадин, застывшую в нерешительности на лестнице, она понадеялась, хотя на это было мало оснований, что напугала ее. Вирджиния понимала, однако, что время идет и Маркус Рилл станет биться, как загнанная в угол крыса, чтобы избежать банкротства и тюрьмы.
Увидеться с герцогом наедине Вирджиния не могла. Иногда, проходя по коридорам, она мельком видела его. Он шел в окружении родственников или отдавал распоряжения слугам, но временами казалось, будто он забыл о самом ее существовании.
Вирджиния полагала, что ей следует уехать, и это, конечно, было бы правильно и тактично. Но она знала, что ничто, кроме прямого распоряжения самого герцога, не заставит ее покинуть замок, пока она не узнает, что он в безопасности. И еще важнее то, как она думала с некоторым смущением, что она не занимает особого положения в обществе. Мисс Маршбанкс можно было рассматривать как вполне приемлемую для нее компаньонку, в то время как леди Шелмадин принадлежала к другому слою общества.
