– Хорошо, пусть будет по-вашему. Но вы должны хранить у себя мой плащ.
– Не могу, тетя не поверит, что он достался мне честным путем.
– В нашей встрече не было ничего бесчестного.
– Она поймет, что я была с мужчиной.
– Но ведь об этом она мечтала. Не снимайте его. Вы можете простудиться.
Дженни взялась было за застежку, но Уильям Джексон накрыл ее руки своими, и такая энергия исходила от этих рук, что Дженни вздрогнула и прошептала:
– Я должна идти.
Фонарь, раскачивавшийся над вывеской таверны, расположенной в доме напротив, бросал золотистые отблески на его лицо. Казалось, глаза его горят огнем. И Дженни знала, что, если она сейчас же не повернется и не уйдет, Уильям Джексон ее поцелует.
Момент для бегства пришел и ушел.
– Дженни, – прошептал он, согревая ее своим теплым дыханием, – ты чудо. Могу я попросить тебя хотя бы об одном, прощальном поцелуе?
Не дожидаясь ее согласия, он нежно прижался к ее губам; то был не поцелуй страсти, а поцелуй-признание – волнующий талисман на память.
– А теперь иди, спеши в свою лавку. Да минует тебя беда – оставайся нетронутой испорченным, грешным придворным.
– Спокойной ночи, Уилли Джексон. Как я смогу вернуть ваш плащ?
– Я что-нибудь придумаю, – сказал он, отпустив ее. – Торопись.
Помахав ему на прощание, Дженни свернула в темный переулок. У двери в лавку она остановилась, оглянувшись – гам ли ее провожатый? Он стоял под фонарем, ждал, когда она войдет. Заметив, что она смотрит в его сторону, он помахал ей рукой, жестом понуждая ее войти. Дженни была тронута его заботой и вниманием.
На сей раз ее встретили без тени враждебности. Дверь даже оказалась не заперта. Дженни вошла и прислонилась спиной к дубовой панели. Сверху уже бегом спускалась Пэт.
– Дженни, как поздно! – защебетала она, раскрывая навстречу племяннице родственные объятия.
– А вы меня в какое время ждали? – язвительно поинтересовалась Дженни, оттолкнув Пэт от себя.
Пэт растерялась от такого неласкового приветствия.
– Ну, не так же поздно, – запальчиво, но без гнева сказала Пэт и принялась запирать дверь на засовы. – Где товар? – спросила она, обернувшись. Дженни все так же стояла посреди лавки.
– Я оставила все в доме сэра Майлза.
– Ну, это не имеет значения, – махнув рукой, сказала Пэт и, заметив на Дженни плащ, с любопытством спросила: – Это мужской?
– Да, но принадлежит он не сэру Майлзу. Пэт недобро прищурилась.
– Как тебя понимать?
– Понимать так, что ваши столь хорошо задуманные планы с треском провалились.
– Что?
Не в силах дольше сдерживать ярость, Дженни перешла на крик:
– Как вы посмели отправить меня туда? Как смели такое устроить за моей спиной? У меня нет никакого желания ублажать…
Пэт ударила Дженни по лицу.
– Заткнись! Ты хочешь весь дом на ноги поднять? Объясни спокойнее.
– Сэр Майлз пытался меня изнасиловать.
– Тоже, нашла слово!
– Именно изнасиловать. Как ни странно это может звучать, я была отнюдь не в восторге от его ухаживаний.
– Ты ему отказала!
– Более того. Я с ним дралась и очень жалею о том, что не расцарапала до крови его гнусную физиономию. И спастись от него сумела только благодаря удаче.
Пэт побагровела.
– Повтори, что ты сказала! Ты что, посмела ударить такого влиятельного человека?
Дженни молча протиснулась мимо Пэт к лестнице, но не тут-то было, Пэт схватила ее за рукав.
– Отвечай, неблагодарная шлюха! Что с сэром Майлзом?
– Полагаю, что в настоящий момент он валяется пьяным на полу какой-нибудь таверны. Вы знали, что его жены не будет дома. И не смейте мне лгать! – Дженни забыла о приличиях. – Вы предложили меня как угощение этому рас путнику! Сторговались и продали!
– Как ты смеешь говорить таким тоном с собственной тетушкой?!
– Я не сказала ничего, кроме правды.
– Ты дура! Непроходимая дура! Тебе добра желают, а ты! Что я теперь ему скажу?
– Скажите, что я не жалею о том, что ему надавала, и еще скажите, что я не желаю больше никогда видеть его гнусную красную рожу!
– Пожалуй, на этот раз ты зашла слишком далеко, грязная ты шлюха!
В мгновение ока в руке Пэт оказалась плеть. Острая боль обожгла Дженни, но она не стала ждать второго удара. Перехватив Пэт за запястье, она вывернула ее руку. Хватка у Пэт оказалась на редкость крепкой. Обе женщины повалились на пол, изо всех сил колотя друг друга, сопя и фыркая. Пэт кусалась и царапалась, пытаясь вырвать у Дженни клок волос, Дженни отбивалась всеми силами, пыталась завладеть плетью. Пэт обессилела и разжала ладонь, Дженни с победным криком схватила плетку и отшвырнула на рулоны с тканями.
– Не смей больше поднимать на меня руку! – сквозь зубы прошипела Дженни, наступив Пэт на живот. – И не смей мной распоряжаться. Я сама в ответе за свое тело – кому захочу, тому его и отдам.
– Ах ты, шлюха! – брызжа слюной, шипела Пэт.
– Я еще не все сказала. Я думала, что ты добрая, а оказалось, вся твоя забота о том, чтобы поставить товар придворным. Продавай свою сестру, если она не против, но меня – не смей!
Пэт плакала – крупные слезы текли по ее пухлым щекам.
– Ты жестокая и неблагодарная девчонка, – прошептала она. – Твой дядюшка, по уши в долгах, приютил тебя, нищую, без гроша, а ты и пальцем не хочешь шевельнуть, чтобы помочь ему заработать. Он будет умирать в бедности, а ты…
– Я не собираюсь торговать собой, чтобы помогать ему расширять дело. Ты ведь это имеешь в виду. Сэр Майлз заплатил тебе за мое тело, значит, ты просто грязная сводня, какими красивыми словами это ни называй. А теперь, тетя Пэт, я иду спать, а тебе не советую об этом рассказывать дяде. Он, может, твои методы и одобрит, но ему не понравится, если о такой «торговле» узнают соседи.
Пэт давилась слезами. Дженни отпустила ее, и, покачиваясь, та поднялась на ноги, схватив край подбитого бархатом плаща.
– Чей это плащ?
– Тебя не касается.
– Так все-таки ты шлюха, и единственное, что тебя не устраивает, – это мой выбор клиентов!
– Считай как хочешь, но тебя я не просила подыскивать клиентов. И работаю я на дядю Уильяма, а не на тебя.
– Убирайся с глаз моих, сука.
– С большим удовольствием.
Подобрав юбки, Дженни с независимым видом поднималась по лестнице. Пэт, исходя злобой, смотрела на нее снизу вверх. Что бы там ни шипела ей вслед Пэт, она не посмеет впутывать ее в свои грязные дела. Победа на сей раз осталась за Дженни. Позже Дженни выплачет в подушку все свои горести. И все же этот день ознаменован весьма важным событием: она сумела поставить Пэт на место.
Несколько последующих дней Дженни помогала Долли в лавке, и Пэт обращалась к ней только в случае крайней необходимости с леденящей душу вежливостью. Мягкотелый дядюшка Уильям, которого напряженные отношения двух близких ему женщин, живших с ним под одной крышей, весьма расстраивали, старался тем не менее ни во что не вмешиваться, предпочитая не выяснять, в чем причина конфликта.
