Дэвид прекрасно понимал, что вопрос этот чересчур личный. Он должен был прекратить это безобразие, причем мог сделать это, произнеся одно-единственное слово. Однако он промолчал, надеясь услышать интересный и полезный для себя ответ.
— Да вы нахал, сэр! — холодно отозвалась Маргарита.
— Согласен с вами, но все же? Тот, кто ничего не спрашивает, ничего и не узнает.
— Страха я не испытываю.
Это Дэвид и сам мог сообщить своему другу. Маргарита ничего не боялась, ей это вообще не было свойственно.
— Но и доверия тоже не испытываете — по крайней мере, такое создается впечатление, — небрежно заметил итальянец.
Маргарита недобро прищурилась.
— Я доверяю, но доверие следует заслужить.
— Как в случае с нашим добрым Дэвидом. — Оливер напустил на себя задумчивый вид. — Но кому еще? Вашим зятьям, возможно, — Бресфорду и этому шотландцу?
— Данбару, мужу моей сестры Кейт. Да, и им тоже.
— И нашему доброму королю Генриху?
— Естественно.
Она задержалась с ответом, но настолько, что заметил это только Дэвид — или, по крайней мере, он на это надеялся. Но внутри у него все сжалось.
— Естественно! — тут же подхватил Оливер и кивнул. — Как же их мало! Заметьте, себя я в этот список не включаю.
Он помолчал, давая ей возможность возразить, но этой возможностью Маргарита не воспользовалась.
— Почему же, скажите? — вместо этого спросила она.
— Я чувствую это здесь. — Он прижал ладонь к сердцу. — Ваше суждение обо мне, подозреваю, сформировалось под влиянием маленькой фурии, которая служит вам, хотя что такого я натворил, чтобы вызвать у нее неприязнь, ума не приложу.
Астрид скрестила на груди руки и дернула крошечной ножкой, не достающей до пола.
— Помимо того, что оскорблял меня и использовал для забавы?
— Но я не игнорирую вас, — удивительно нежно возразил Оливер, — и не смотрю сквозь вас.
Астрид покраснела и резко отвернулась, демонстрируя ему спину.
— Как я уже сказал, их очень мало, — продолжал Оливер, снова обращаясь к Маргарите. — И ни один из них не может стать вам супругом. Если вы захотите выйти замуж, вам придется закидывать сеть с большими ячейками.
— А кто говорит, что мне нужен муж?
— Вот это и есть главный вопрос, не так ли? Но женщинам нужны дети, большинству из них, по крайней мере, а мир так устроен, что возможности женщины обзавестись детьми немногочисленны — собственно, она только и может, что выйти замуж за мужчину, который даст их ей. Ну, если бы вы не принадлежали к знати…
— То что? Я могла бы родить столько детей, сколько вздумаю, от того, от кого вздумаю?
Дэвид, не сводя с нее глаз, шумно выдохнул через нос. Хотя он и уважал ее право выбора, от этой мысли волосы у него на загривке встали дыбом, как у собаки.
— Ну, не совсем так, — уклонился от прямого ответа Оливер.
— Да нет, именно так, — подхватила Маргарита. — Тогда в чем разница между тем, чтобы находиться под покровительством короля, и тем, чтобы быть дочерью простого йомена, который продаст свою дочь за хорошее пастбище? Невелика, когда закрывается полог балдахина.
Образ, созданный Маргаритой, смутил Оливера. Дэвида же насторожила горечь в ее голосе. Истинность того, что она сказала, была очевидна, но он и не подозревал, что она столь остро воспринимает такое положение вещей.
— Она тебя подловила, — сдержав улыбку, поддразнил он оруженосца.
Он также отметил, что на Маргариту улыбки итальянца совершенно не действуют, как и ласковые прикосновения к ее руке. Отсутствие у нее реакции на выходки Оливера оказалось для Дэвида источником тайной забавы, тайного удовольствия.
И все же ему очень хотелось отрезать другу руку по запястье.
Он протянул руку и завладел пальцами Маргариты. Они оказались прохладными и тонкими, даже хрупкими, когда он окружил их теплом своих ладоней.
— Возможно, — вздохнув, согласился Оливер, но тут же снова воспрянул духом. — Но тем больше причин оглядеться вокруг и поискать мужчину, который вам подойдет, миледи. Вам повезло, вы можете сначала выбрать его, а затем так вскружить ему голову, что в ней не останется никаких мыслей, кроме одной: как поскорее стать вашим супругом.
Астрид повернулась к нему, не вставая со скамьи.
— И, полагаю, вы в точности знаете, как именно ей следует кружить ему голову.
— Да, — простодушно ответил итальянец.
— Нахал.
— Ах, моя маленькая лапочка! — пропел Оливер. — Ты уже начала повторяться в своих оскорблениях. Значит, у меня все же есть надежда.
Астрид повернулась к своей хозяйке.
— И вы послушаетесь его? Послушаетесь?
Маргарита вздернула бровь.
— Ты считаешь, мне стоит послушаться? Или, наоборот, чувствуешь, что лучше не надо?
— Ха! Вам любопытно, я же вижу. — Карлица опять обернулась к оруженосцу Дэвида и яростно замахала ручками. — Очень хорошо, пролейте же на нас вашу мудрость, о бог соблазнения!
Он склонился к ней и, понизив голос до шепота, сказал:
— Для мужчины нет большего соблазна, нежели ничем не приукрашенная прелестница с роскошными формами.
— Голая женщина! Так вот ты о чем! — пронзительно завопила Астрид. — Я так и знала, что ты это скажешь! Я знала!
Оливер раскинул в стороны руки. Выражение его лица представляло собой образчик мужской правдивости, хотя кончик одного уса был немного выше кончика другого.
— А что еще?
Господи, надо было остановить его в самом начале!
Но думать об этом теперь было уже слишком поздно. Пальцы Дэвида сомкнулись вокруг руки Маргариты, когда в его мыслях расцвел образ миледи, прикрытой одной лишь мерцающей, золотисто-каштановой завесой волос. Само воплощение искушения, она явилась ему одному, изящно ступая сквозь бурю и тьму, красивая не поддающейся описанию красотой, и преднамеренно великолепно обнаженная, таящая загадочную и многообещающую улыбку в темных омутах своих глаз.
Будь проклят итальянец за этот столь яркий и четкий образ!
Будь он тысячу раз проклят за то, что он абсолютно прав!
Обнаженная…
«Если обнаженная женщина — действительно то, перед чем мужчине устоять сложнее всего, — подумала Маргарита, — то, возможно, стоит попробовать». Конечно, если бы она могла поверить, что Дэвида так легко собьет с пути истинного вид обнаженной женской плоти.
Интересно, если бы сегодня утром она была в чем мать родила, оттолкнул бы он ее, бросил бы одну в комнате? Желание проверить это оказалось непреодолимым.
У него железная воля. Пройдет ли он подобное испытание?
