– Тебе нельзя находиться здесь, – быстро проговорил он, вскакивая на ноги и стараясь подавить возбуждение. – Что подумает лорд Меррик?
– Он теперь будет знать, что ты брат Лейфа.
– А что мой брат делает в Меррик-Парке?
– Криста давно знакома с лордом Мерриком, а Лейф, я думаю, встречался с ним за игровым столом. Как ты только что сам убедился, Стивен любит заключать пари и играть в азартные игры. Лейф с Кристой решили нанести ему визит во время своей прогулки по окрестностям.
– Полагаю, это уже не так важно! Дело в том, что мне не удалось узнать ничего такого, что заставило бы подозревать в виконте убийцу. Правда, конюхи его не любят, он груб с лошадьми, но хорошо платит; а людям нужна работа.
Линдси посмотрела в сторону загона и увидела вороного жеребца.
– Что ты скажешь насчет скачек?
– Глупейшее пари, – покачал головой Тор. – Вороной ни за что не выиграет.
– Он уже позволяет тебе садиться на него?
– Да, – кивнул Тор. – По утрам, когда все еще спят. Ему нравится скакать, и он мчится словно ветер. Он берет любые препятствия так, словно у него есть крылья. Но память о нанесенных кем-то обидах делает его бешеным и почти неуправляемым.
– Ты думаешь, это вина Берка?
– Берка и тех, кто был до него. Вороной очень зол и жаждет отомстить обидчикам.
– Он тебе сам об этом сказал? – лукаво улыбнулась Линдси.
– Об этом мне рассказали конюхи. Это Берк уговорил Меррика купить жеребца, похваляясь, что уж он-то непременно приручит его, в то время как это не удавалось сделать еще никому. Однако вороной скинул его на землю, опозорив перед виконтом. Берк зверски избил коня, и с тех пор тот стал еще более бешеным и непослушным.
– Если жеребец быстр как ветер, то почему он не сможет выиграть?
– Меррик выставит на скачки своего самого лучшего коня и самого-легкого жокея. Вороному же придется нести на себе меня, а я вешу как три таких жокея. Разве он сможет выиграть?
Линдси задумалась. Тор был прав. И вдруг ей в голову пришла смелая идея, от которой сразу забилось сердце.
– Послушай, а как ты думаешь, вороной разрешит сесть на себя кому-нибудь еще, кроме тебя?
Тор задумчиво оглянулся на жеребца в загоне.
– Со временем, пожалуй. Только если этот другой завоюет его доверие. Но кто же пойдет на такой риск?
– Я.
– Это совершенно невозможно!
– Очень даже возможно. Если ты поможешь мне войти в доверие к Эскалибуру, я смогу сесть на него верхом и даже выиграть скачки.
Тор энергично покачал головой:
– Нет, это слишком опасно, Линдси. Я не могу допустить, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
– Ты же сам знаешь, что я отлично езжу верхом. Если вороной позволит мне сесть на него и действительно помчится как ветер, я вполне могла бы выиграть. И тогда жеребец станет твоим! Ведь ты хочешь стать его хозяином? Хочешь?
Искушение было слишком велико. Тору действительно хотелось иметь такого великолепного коня.
– Как бы мне ни хотелось стать его владельцем, – вздохнул он наконец, – я не буду рисковать твоей жизнью.
– Мы откажемся от этой затеи, если жеребец не подпустит меня к себе. Но если мне удастся сесть на него, тогда риск будет таким же, как с любой другой лошадью.
– Нет, Линдси, не проси меня об этом.
– Я прошу не ради себя, Тор. Я прошу ради коня. Его пристрелят, если он не выиграет скачки. Неужели ты позволишь этому случиться?
– Может, я найду деньги, чтобы выкупить его у Меррика.
– Не думаю, что виконт продаст кому-нибудь этого коня, в особенности тебе.
– Но я не могу позволить тебе рисковать жизнью, – повторил Тор.
– Помнишь, ты сказал, что относишься ко мне как к равной? Если ты действительно так думаешь, у тебя просто нет выбора.
Тор посмотрел ей в глаза долгим взглядом, словно пытаясь проникнуть в самую душу.
– Позволь мне сделать это, Тор, – взмолилась Линдси. – Ради тебя и ради коня.
Тор опустил глаза и вздохнул:
– Посмотрим, как поведет себя вороной.
Линдси довольно улыбнулась, предвкушая участие в скачках, и едва не закричала «ура!» от радости. Ее ничуть не беспокоило то, что ей придется переодеться мальчиком и что в случае победы никто даже не узнает, что это она была жокеем.
– Когда ты отведешь меня к нему? – с нетерпением в голосе спросила она.
Тор снова оглянулся на вороного жеребца и сказал:
– Сегодня вечером. Встретимся у развалин аббатства. Конь все решит сам.
Линдси вошла в дом вслед за Кристой и Лейфом. Они пообедали у лорда Меррика, который буквально излучал шарм и остроумие, а потом вместе отправились домой, привязав верховую лошадь Линдси к задку кареты. По дороге они разговаривали о предстоящем дерби и о намерении Тора выступить на скачках верхом на вороном жеребце. Линдси не сказала ни слова о том, что и она собирается принять участие в состязаниях.
– Я слышу смех, – сказала Линдси, входя в дом. – Скорее всего вы найдете мою тетушку и кого-нибудь из ее гостей на террасе.
Бросив на жену многозначительный взгляд, Лейф сказал:
– Пожалуй, мы немного отдохнем в своей комнате до ужина.
По его глазам было видно, что меньше всего они были теперь намерены отдыхать.
Лейф взял Кристу за руку, и супружеская пара стала подниматься наверх, в свою спальню. Линдси хотела было отправиться к себе, но тут заметила расхаживавшего по холлу дворецкого.
– Что случилось, мистер Криви? – обратилась она к нему.
Дворецкий с готовностью шагнул к ней с подносом в руках:
– Вам письмо, мисс. Один из деревенских парней принес его около часа назад.
Линдси взглянула на серебряный поднос и увидела свое имя, написанное на сложенном вчетверо и запечатанном воском листе бумаги. Она сразу же узнала почерк. По ее телу пробежала тревожная дрожь. Потом волнение уступило место раздражению. Она взяла с подноса записку и, отойдя на несколько шагов в сторону, сломала восковую печать. На листе бумаги синими чернилами было написано: «Вы приехали в свое поместье – значит, начинаете верить мне. Найдите молодую женщину по имени Пенелопа Баркер, и вам откроется правда о Меррике».
Линдси быстро смяла записку. Том Боггз и Эдвард Уинслоу были приглашены в загородное поместье ее братом. Существовала вероятность того, что один из них и есть отправитель записок. Если так, она задаст ему перцу!
Поднимаясь по лестнице, Линдси заново прокручивала в голове содержание записок.
Она приехала в родовое поместье, чтобы отвлечь брата от Лондона и самой отдохнуть от городского шума и суеты.
Или же подсознательно ей все-таки хотелось проверить то, о чем говорилось в полученных ею записках?
Так или иначе, в третьей записке было выдвинуто еще одно обвинение в адрес Стивена, на этот раз более конкретное.
