Искушенная (как все венецианки) графиня пришла в восторг от русских слуг и даже получила удовольствие от попыток прочитать слова, написанные по-русски.
Господи, Ричард! Сын мой! Одна мысль о нем портит впечатление от визита графини.
На завтра он назначил отплытие в Ирландию.
Не по сезону холодный ветер гнал обрывки мусора впереди Пиппы. Она плотнее укуталась в шаль и нагнула голову, убыстряя шаг.
Дамы из окружения королевы предупреждали ее о запрете покидать дворец без официального разрешения.
– Пошли все в задницу, – прошептала она, и ее слова подхватил ветер.
– Эй, красавица, – услышала она грубоватый оклик и заметила двоих солдат с фляжками, направившихся к ней наперерез. – Идем с нами, мы согреем тебя.
За недели, проведенные с Айданом, она позабыла мерзопакостное ощущение надвигающейся угрозы насилия. Но она не забыла, как избавляться от тупых животных.
Как и в прежние времена, она прикусила губу до крови. Боль была настолько привычной, что она даже не вздрогнула. Она сплюнула кровь под ноги солдат.
– Хотите испытать судьбу со мною, парни?
Они шарахнулись прочь, прячась в дверях ближайшей таверны.
Она облизала кровоточащую губу и ускорила шаг. Сердце ее учащенно забилось при виде ворот дома Ламли.
«Только бы застать кого-нибудь», – подумала она.
Но никто не встретил и не поприветствовал ее у ворот дома. Она вошла во внутренний двор.
Двор поражал своим безжизненным видом. Ее одолели воспоминания.
Их невозможно было остановить или не обратить на них внимания. Она не знала, что воспоминания бывают столь печальными и столь нежными одновременно.
Вот под этим грушевым деревом она показывала Айдану фокусы, и он переставал хмуриться и начинал смеяться. Вон у того дерева она показывала ему приемы карманного воришки, а потом приемы защиты без оружия, которым ее обучил один восточный акробат. На верхней площадке лестницы она сидела с Айданом и объясняла ему сложности игры в кости, а лучи солнца подсвечивали его со спины, образуя над головой настоящий нимб.
Он тоже научил ее полезным вещам, например магическим гаэльским словам для описания цвета облаков или чувств, которые можно испытать, глядя, как играют дети. Он внушил ей, что семья может быть самой разной и что некоторые самые прочные узы крепит не голос крови, а любовь.
Сорванные ветром листья и лепестки цветов, медленно скользя по воздуху, падали на дорожку. Аптечные грядки были в цвету, и терпкий запах лаванды и мяты висел в воздухе.
Пиппа проглотила ком, подступивший к горлу. И дом, и сад, и двор стояли пустыми и молчаливыми, покинутые всеми, словно никогда здесь не царило движение и не было тех недель, проведенных с Айданом. Словно никогда дом не слышал смеха, когда Пиппа пародировала акцент Доната Ога или пела ирландские баллады с Яго по-испански.
На очень короткий, но светлый миг они стали единой семьей.
Смахнув нахлынувшие слезы, она отошла к задней стене сада и нарушила уединение монастыря братства крестоносцев. Слабым и единственным признаком монастырской жизни была тонкая струйка дыма, которая просачивалась сквозь узкую щель двери стекольной мастерской.
Она открыта дверь и замерла, пока ее глаза не привыкли к слабому освещению. Одинокий мастер работал у печи. Он раскалил расплавленное стекло, потом стал дуть в железную трубу, и на конце трубы появился пузырь. Сделав несколько умелых поворотов, он превратил бесформенный пузырь в кубок и с помощью деревянных щипцов отрезал его от заготовки.
– Доброго здоровья, – произнесла Пиппа.
Стеклянный кубок выскользнул из рук мастера и упал на утрамбованный земляной пол. В стеклодувне было много разбитого стекла.
Мастер тяжело вздохнул и выругался так, что это произвело впечатление даже на Пиппу.
– Извините, что вас напугала, – сказала она.
Он отложил в сторону трубу, из которой выдувал стекло, и снял плотные перчатки.
– Вы ни в чем не виноваты, – расстроенно заметил он. – Вернее, конечно, вы виноваты, но следует вам сказать, что это мне в наказание за работу в воскресенье.
Она совсем забыта, что был выходной день.
– Я думала, что это против правил.
Он уселся на краешек стола и сплюнул на пол.
– Я не успел раньше. Граф Бедфорд ждал этот кубок еще вчера.
Случайный отблеск печи осветил его лицо, и она увидела, что он почти мальчик, без бороды, со впалыми щеками, с тревожной складкой на лбу.
– Ты – ученик? – спросила она. Он кивнул.
– А что случилось с гостями из дома Ламли?
– Все ушли прочь, да это и к лучшему, я думаю.
– Не знаешь, куда они пошли?
Она пыталась не выдать своего интереса. Ей пришла в голову мысль о самом худшем. Донал Ог, Яго, их солдаты окружены и арестованы или, того хуже, убиты.
– Они собрались и ушли тайно ночью, – пояснил он. – И еще женщина. – Юноша улыбнулся. – Думаю, то была ее идея.
– Ее?
– Иностранка. Блондинка, как вы. Только крупная, – с ямочками.
Пиппа с облегчением вздохнула и прислонилась к косяку двери. Графиня. Ей удалось предупредить Донала Ога и Яго о надвигающейся беде.
Возможно, они где-то спрятались или отправились домой в Ирландию. Как бы то ни было, Донал Ог знает, что делать. Он освободит английских пленных и усмирит мятеж. И королева не будет удерживать Айдана в лондонском Тауэре.
Пиппа поблагодарила подмастерье и вышла, направляясь по малой Уолл-стрит на юг к реке. Рядом неясным силуэтом вырисовывался Тауэр, величественный и строгий. На угловых башнях развевались вымпелы.
«Айдан», – подумала она. Одно воспоминание о нем делало ее слабой и беззащитной.
Мысль, что он в опасности, пронзила ее тело, как лезвие шпаги. Она стояла напротив мрачного сооружения довольно долго, рассматривая его и раздумывая. Пиппа не заметила, как опустился вечер. А вечер сменила темная ночь.
Спустя некоторое время она услышала, как началась церемония передачи ключей. Вышел главный тюремщик, одетый в красное и разукрашенный перьями, в сопровождении множества стражников с фонарями. Впечатленная увиденным, Пиппа скрылась в темноте Ролл-стрит, наблюдая за процессией. По мере того как закрывались очередные ворота Тауэра, часовой кричал:
– Стой! Кто идет?
– Ключи от королевы Елизаветы, – отвечал главный тюремщик.
– Все в порядке.
В конце церемонии мужчины сняли свои массивные шлемы и прокричали:
– Боже, храни королеву Елизавету! Охотничий рожок оповестил об окончании церемонии.
Пиппе вся эта церемония показалась очень забавной, но мысль об Айдане испортила веселое настроение.
Ей следовало подумать над тем, как освободить ирландца.
