Томми нашел в себе силы напомнить о себе:
— Мама, я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь.
— Николь! — Голос баронессы прозвучал как удар хлыста. — Кто познакомил тебя с его светлостью? Предложил брать у него уроки фехтования?
— Это б-была мадам, а в чем дело? — заикаясь, ответила Николь.
— А какие еще уроки он тебе давал?
Николь густо покраснела, и Томми подумал, что для ее же блага ей бы лучше сейчас исчезнуть.
— Я не понимаю, о чем ты…
— Он занимался с тобой любовью?
— О-ох! — загудели на балконах.
Подняв голову, Томми увидел весьма эффектную девушку с роскошными золотистыми волосами, на губах которой появилась ядовитая улыбка.
— Я так и знала! — прокаркала она.
Стоящая рядом с ней рыжеволосая девушка звонко шлепнула ее по смазливому лицу.
— Ну вот что, — в ярости произнес Брайан Бору, — довольно этой болтовни!
Баронесса попросту его проигнорировала. Она впилась взглядом в лицо дочери:
— Николь? — Таким голосом можно было расколоть стекло.
Томми вдруг понял, что он всей душой на стороне сестры. «Выдержи и дай отпор! Продемонстрируй ей то, что продемонстрировала мне! Пусть она увидит твое счастье…»
Однако Николь сжалась под взглядом матери — привычка к покорности, выработанная за много лет, оказалась сильнее. Ее вина была написана на ее лице.
Баронесса выпрямилась.
— Мы уходим немедленно! Собери свои вещи, Николь! А впрочем, лучше оставь! Я их все равно сожгу!
— Леди Хейнесуорт! — Бору с усилием выпрямился. — Я прошу вас…
— Вы? Вы меня просите? После всего того, что сделали ей?
— Я не позволю вам это совершить! — твердо сказал Бору.
Она посмотрела на него с выражением крайнего презрения.
— Каким образом вы намерены мне помешать, интересно? Ползая на коленях?
— Мама! — закричал Томми. Он слишком долго терпел. — Лорд Бору был ранен, защищая твою страну!
— Есть вещи, которых ты не понимаешь, Томас, — насмешливо сказала мать. — А вот он понимает! И она тоже! — Баронесса ткнула пальцем в мадам. — Моя единственная дочь! Боже мой! Какая трусливая месть!
— Месть? — с недоумением спросила Николь. — За что?
— Не важно за что! — резко сказала баронесса. — Возьми ее под руку, Томми! Мы покидаем это место!
Видя, что Николь все еще держит в руках саблю, Томми заколебался. Однако, судя по всему, сестра не собиралась пускать в ход оружие.
— Брайан? — тревожным шепотом проговорила она.
— Вы не рассказали ей, что вы и Кристиан были любовниками?
— Это неправда, Эмилия! — выкрикнула мадам.
Баронесса бросила на нее испепеляющий взгляд.
— Да полно, Кристиан! Всем было известно о вашей связи с ним в Париже! Об этом твердил весь свет! Мы уж не говорили о других твоих грехах, коих у тебя великое множество! Ты просто-напросто проститутка и всегда была ею!
— Брайан? — прошептала Николь, испытывая невероятную душевную боль и смятение. Он ничего не сказал. Он просто стоял, опираясь на костыли.
Но баронесса еще не закончила:
— Что касается вас, — заявила она, указывая пальцем в сторону миссис Тредуэлл, — то можете быть уверены, что я доведу до сведения родителей других девочек, которых вы заманили сюда обманом, о случившемся! Школа для молодых леди, как же!
Неожиданно черноволосая девушка на балконе выкрикнула:
— Не надо, пожалуйста! Не распространяйте сплетни о нашей мадам! Мы ее обожаем!
Брюнетку тут же поддержала рыжеволосая подруга:
— Не позволяйте им отправлять нас домой, мадам и миссис Тредуэлл!
Баронесса презрительно покачала головой:
— Бедные одураченные создания! Если бы это было в моей власти, я бы всех вас забрала с собой немедленно! Но по крайней мере я буду уверена, что моя дочь больше ни одной минуты не останется в этом рассаднике порока! Забирай ее, Томми!
Пятясь к матери, Николь обратилась к лорду Бору.
— Брайан, о какой мести она говорит? — спросила она таким жалобным тоном, что у Томми сжалось сердце.
Баронесса схватила дочь за руку и потащила к дверям. Николь подчинилась, однако глаза ее были устремлены на лицо лорда Бору.
— Брайан?
Его светлость не отвечал. Девушки на галерее плакали.
Томми нагнулся, чтобы подобрать сабли. Он вложил свою в ножны, взглянул на вторую — и узнал фронтовую саблю Бору. Это сказало ему о многом. Ни один солдат, дорожащий своей репутацией и именем, не отдаст свое оружие первой попавшейся девчонке, какой бы искусной фехтовальщицей она ни была. Он должен был признать, что инстинкт не обманул мать. Да он и сам это понял. И лишь сияние в глазах сестры заставило его посмотреть на все несколько иначе. Боги, а что, если она уже беременна?
Томми бросил на Бору полный ненависти взгляд. Негодяй. Мерзкий шотландский негодяй.
И пошел вслед за Никки и матерью к карете, которая ожидала их у ворот.
— А куда ты и лорд Уоллингфорд собираетесь сегодня вечером? — спросила баронесса Хейнесуорт, наливая в стакан чай.
— Я даже не знаю, — сказала Николь, когда мать подавала ей чашку.
— Ты слишком гремишь, — строго заметила баронесса.
— Разве? Прошу прощения. — Николь поставила чашку на столик с элегантной непринужденностью.
Томми метнул на нее обеспокоенный взгляд.
— К его родителям, кажется, Энтони так говорил, — подсказал он.
— Возможно. — Николь расположилась на диване в роскошном атласном платье цвета олова; ее золотистые волосы были искусно уложены; шею украшало жемчужное ожерелье.
— В таком случае мы можем именно сегодня услышать весьма важное заявление, — оживилась Эмилия Хейнесуорт.
— Какое заявление? — рассеянно спросила Николь.
Баронесса коротко засмеялась:
— О, да ты знаешь отлично, какое заявление я имею в виду!
Томми сделал основательный глоток бренди и мысленно пожелал, чтобы его просьба продлить отпуск «по семейным обстоятельствам» не была удовлетворена. Он поднял глаза, порадовавшись тому, что кто-то пришел. Однако это оказался всего лишь барон.
— Добрый день, любимый, — приветствовала его баронесса.
— M-м… Томми, Николь. — Этим и исчерпывалось ответное приветствие барона. — Ты что пьешь, Томми?
— Бренди с содовой, сэр.
— Я тоже этого выпью.
— Да, сэр. — Томми поспешил выполнить заказ. — Тяжелый день в парламенте?
— Скука смертная, как всегда.
— Николь собирается сегодня вечером к Страффордам, дорогой, — многозначительно сказала баронесса.
— В самом деле? M-м… Я заберу это в свою комнату. — Барон с бокалом направился к лестнице.
— Мы только что говорили, — продолжила баронесса, — что это может стать вечером весьма важного заявления.
