— Я сама могу о себе позаботиться.
— Так же, как в субботу?
— Я… — Отступив еще на шаг, она наткнулась на стену.
Он поднял руки, с обеих сторон преграждая ей выход. Близость его еще больше испугала Грейс, она заметила, что он рассержен сильнее, чем можно было предположить.
— Вы еще легко отделались в субботу, так же как легко отделались на Силвер-стрит, «изучая жизнь».
— Но ведь ничего не случилось. — Она сглотнула, во рту у нее пересохло.
— Потому что я был поблизости. Черт побери, Грейси! В следующий раз меня может не оказаться рядом, чтобы вызволить вас из беды!
— Я и сама могу за себя постоять! — крикнула она. — Я уже много лет так живу!
— Вы родились в сорочке, — бросил Рейз. — С тех пор как я познакомился с вами, вы то и дело попадаете в серьезные передряги и только чудом избегаете опасности!
— Я не могу сидеть сложа руки и ничего не делать.
— О Господи! Если б вы хотя бы придерживались чего-нибудь одного! Разве так уж обязательно во все совать свой нос?
— А разве в мире только одна несправедливость? — парировала она.
— Знаете, что вам нужно?
— Могу представить!
— Вам нужна хорошая выволочка, — сказал Рейз; лицо его было в нескольких дюймах от нее. — Настоящая выволочка, которая научила бы вас уму-разуму.
— Пустите меня, — сердито прошипела Грейс, пытаясь оттолкнуть его. Но он не шелохнулся.
— Значит, вам нужен защитник, — проговорил Рейз уже спокойнее. — Взгляните на вещи трезво, Грейси, вы не можете обойтись без меня.
— Вы самый самонадеянный и тщеславный из мужчин, каких я только когда-либо имела несчастье встречать…
— А вы самая безрассудная и сумасшедшая из женщин… — прорычал он. Прижимая ее к стене своим телом, он нагнулся, ища губами ее рот.
Грейс уступила его натиску Она пыталась воспротивиться, в самом деле пыталась. Но безуспешно. Губы ее стали мягче, нежнее, чуть-чуть приоткрылись, тело как будто таяло. Она вскинула руки и робко опустила их ему на плечи. Низкий, гортанный вопль восторга вырвался из горла Рейза.
Он по-прежнему прижимал ладони к стене, преграждая ей путь своим большим телом. Слегка прикусив ее сочную нижнюю губку, он стал требовательно водить языком по ее губам.
— Откройтесь мне, Грейс, — пробормотал он.
Она послушалась. Язык его — жесткий, горячий, требовательный — проник в ее рот. Бедра Рейза плавно, ритмично двигались, сладостно касаясь ее тела, его напряженные чресла толкали ее. Грейс застонала, закинув голову, подставив Рейзу шею, которую он тотчас же принялся осыпать поцелуями, поднимаясь вверх, к изящной мочке уха. Он начал водить по ней языком; Грейс вздрогнула. Почувствовав ее дрожь, он еще более страстно прижался к ней, мерно раскачиваясь, нашептывая о своих желаниях, о том, что он хочет ее немедленно, сейчас…
— О Боже! — вскрикнул Рейз, зарываясь лицом в ее волосы.
Грейс чувствовала, как все тело ее, тесно прижатое к нему, бьется и пульсирует. Она хотела, она жаждала, чтобы он продолжал. Сейчас же. Сию минуту. Всегда.
Рейз оторвался от нее, но продолжал крепко держать за плечи.
— Мы должны вернуться в дом.
Грейс не могла поверить своим ушам. Она была разочарована, ей хотелось снова очутиться в его объятиях.
— Грейс, — сказал он, переводя дыхание. — Выбросьте вашу затею из головы. Я не хочу, чтобы вы работали в этой школе.
Сердце ее все еще не желало успокоиться. — Возможно, — кончиком языка она провела по пересохшим губам, — возможно, если бы в этом городе существовали нормальные законы и порядок, любой мог бы учить детей свободно и спокойно. К тому же вы не имеете права указывать мне, что делать, вы — меньше, чем кто-либо другой. Это из-за вас я потеряла место в Мэлроузе. Рейз поднял глаза к небесам и выругался.
— Проклятие, — сказал он тихо. — В вас больше упрямства, чем в ком-либо, кого я встречал до сих пор.
— Вы правы.
Рейз посмотрел на нее, его подбородок дрогнул.
— Хотите знать правду? Грейс закусила губу.
— Правда — это вы и я, моя радость!
— Я не собираюсь это слушать!
Он быстро, не обращая внимания на ее слова, продолжал:
— Правда — то, что я делаю с вами, и то, что вы делаете со мной. Правда — то, что мы принадлежим друг другу, и вы это знаете.
Правда.
Это не могло быть правдой!
Они вовсе не принадлежат друг другу. И то, что Рейз красив и храбр, здесь ни при чем. Главное — кто он и что собой представляет.
А он бессердечный развратник, бесчувственный волокита, черствый, самовлюбленный. Он совершенно не подходит ей, и она никогда даже не смотрела на подобных ему мужчин. Грейс не понимала, почему его поцелуи так волнуют ее. Дело тут, наверное, в том, что у нее еще слишком мало опыта, а у него, наоборот, слишком много.
Даже и речи не могло быть о том, чтобы она стала его любовницей, соединила с ним свою жизнь хотя бы на время. Никогда она на это не пойдет. Однако, если Рейз и дальше будет так же настойчив, ей придется нелегко. Как удержать его на должном расстоянии и в то же время убедить этого эгоиста помочь ей навести порядок в Натчезе?
«Грейс, ты играешь с огнем», — шепнул ей внутренний голос. «Но разве у меня есть выбор?» — жалобно спросила она себя. У нее ужасно разболелась голова.
После ужина Грейс пришла с книгой в комнату Аллена, собираясь подбодрить его, а заодно и себя их любимым рассказом. Она твердо решила забыть хоть на минуту о Рейзе Брэге, шерифе Форде и всех своих горестях и заботах.
Аллен очень обрадовался ей. Он все еше был очень слаб, хотя с сегодняшнего дня уже мог сидеть. Он слегка повернул к ней голову и чуть-чуть улыбнулся разбитыми губами.
— Грейс, здравствуй!
— Добрый вечер, Аллен! — Она присела рядом с ним и, взяв его за руку, крепко сжала ее. Этот мужчина, такой добрый и справедливый, любил ее достаточно, чтобы мечтать о женитьбе на ней, и понимал ее настолько хорошо, чтобы ни к чему не принуждать. И все же в его объятиях Грейс не чувствовала ничего, ровно ничего. Горечь и отчаяние охватили ее.
А Рейз, он был худший из ловеласов, и он хотел превратить ее в свою любовницу — в игрушку, в куклу. Совершенно не понимал ее и беспощадно давил на нее. Но в его объятиях она чувствовала все. Боже милосердный, одного его жаркого взгляда было достаточно, чтобы заставить ее сердце отчаянно биться.
Грейс стала рассказывать Аллену, как прошел день, торопливо, взахлеб, пытаясь убежать от воспоминаний о Рейзе. Она не сразу заметила ошеломленный, испуганный взгляд Аллена. Наконец, увидев эту напряженную, застывшую маску, она замерла на полуслове.
— Аллен? Что с тобой? Тебе больно?
— Я не хочу, чтобы ты учила этих детей, Грейс. Я передумал. — Он попытался сесть. И тут же охнул от боли: два ребра были сломаны.
