Обольстить ее, заставить ее полюбить его оказалось так просто! Он надеялся, что Сорча признается Арну в своей любви, но не очень на это рассчитывал. Знал по опыту, что всегда возникают трудности.
Ренье понял: Сорчей можно управлять с помощью страсти. Поэтому он получит то, что захочет.
Ну что ж. Он сдвинул проклятую тряпку с лица и начал тереть глаз – тот глаз, который ему так надоело представлять отсутствующим.
Он вообразил себе, как обрадуется Сорча, когда, проснувшись, обнаружит, что не придется везти к своей бабушке Арну и что она предъявит ей своего давно пропавшего жениха, Ренье.
Солнечный свет пробился сквозь занавески в спальню новобрачных. Птицы сели на подоконник и тихо зачирикали. Сорча, хоть и не спала до глубокой ночи, неожиданно проснулась и лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь этой блаженной, сияющей минутой.
Она любит Арну.
Вчера ночью она объявила о своем намерении сделать его своим консортом и надеялась, что это решение не убьет бабушку. Бабушка была сделана из прочного материала и сочла бы подобную смерть крупным поражением. Сорча не сомневалась в том, что бабушка останется жить, будет терзать ее и устраивать выволочки Арну.
Бедняга! Ему придется научиться вести себя так, как положено принцу. Впрочем, он уже обладает всеми необходимыми качествами: щедростью, добротой и, самое главное, честностью.
Она открыла глаза. Потягиваясь, она избавлялась от боли в усталых мышцах. Она не могла больше ждать: ей необходимо было посмотреть на любимого.
Он лежал неподвижно. Видимо, еще не проснулся.
Она осторожно повернулась к нему.
Тряпица, закрывавшая его лицо, исчезла.
Сорча приподнялась на локте и тут увидела, что его глаз цел и невредим, хотя Арну утверждал, что глазница пуста.
Арну уже проснулся и смотрел на нее. Глаз у него оказался карим и выглядел вполне нормально.
Может быть, потому, что он был похож…
Сорча резко села и немного отстранилась от него. Мужчина показался ей знакомым. Но это был не Арну. Этого не может быть. Ей показалось.
Она ахнула так громко, что птицы, вспорхнув, улетели.
– Нет!
Сорча схватила одеяло и прижала к груди. Нет, это не может быть Ренье! Кто-то упоминал о нем накануне днем. И теперь ее воображение пытается сыграть с ней злую шутку.
Он медленно сел в кровати.
– Сорча?
Это был голос Ренье. Прежде она этого не замечала. Как такое могло случиться?
– Нет!
Она оказалась в постели у стены и поспешно передвинулась к изножью кровати. Одеяло было заправлено под матрас. Она бросила его на пол.
– Сорча, милая!
Ренье протянул к ней руку.
Рука была мозолистой, как у матроса. Она никак не могла принадлежать принцу!
Сорча, как была, нагишом перелезла через спинку кровати. Ее ступни коснулись холодного пола. Она бросилась за курткой и набросила ее себе на плечи.
Рукава закрыли ей пальцы. Полы свесились почти до колен. Это была не ее куртка.
Она не хочет надевать его вещь!
Ренье поднялся с постели. Высокий, широкоплечий, с мощными мускулами на руках и ногах, он демонстрировал возбужденную плоть – длинную, гладкую и толстую. Прошлой ночью этот мужчина вызывал в ней желание. Она страстно хотела его.
Теперь он ее пугал. И приводил в ярость.
Потому что он выглядел не как Арну. Он выглядел как…
Но этого не могло быть. У этого мужчины на груди были шрамы. Когда он наклонился, чтобы поднять брюки, она увидела следы у него на спине. Как известно, с матросами жестоко обращаются, подвергают их порке.
Так же, как с заключенными!
Боль и ярость были такими сильными, что ей хотелось сложиться пополам.
Боже милосердный, это правда! Человек, в которого она поверила, которому призналась в любви, которому она доверяла…
– Ты! Ты Ренье!
Это был не комплимент. Это было обвинение.
– Наконец ты меня узнала.
Он улыбнулся и поклонился. Любезный поклон выглядел нелепо из-за его наготы и улыбки, которая была интимной, словно шепот.
Ей захотелось ударить по этому ухмыляющемуся лицу.
– Надень штаны! – прошипела Сорча. Ее тон, полный яда, ее поразил.
– Сорча, все в порядке. Мы женаты.
– Ничего подобного! – Стремясь как можно скорее выбраться из спальни, она стала искать ту одежду, которую оставили ей женщины. – Я не выходила за тебя замуж! Я вышла замуж за человека, который был добрым, благородным, заботливым и надежным.
– Это был я.
– Нет. Не ты.
Она нашла тонкую сорочку, старомодное платье из бледно-голубой шерсти, нижние юбки, темно-синий плащ до лодыжек, теплые черные чулки, соломенную шляпку. Свадебные подарки от жителей поселка. Самое лучшее, что удалось собрать у женщин, которые почли за честь поделиться своими вещами.
Рядом оказался еще один костюм: черные брюки, черная куртка, белая рубашка, нижние штаны, воротничок и манжеты. По отношению к Ренье жители проявили не меньшую щедрость.
– Не притворяйся, будто не понимаешь, что Арну и я – один и тот же человек.
– Конечно, я понимаю! – Она сбросила его куртку. – Теперь я все понимаю.
Он посмотрел на ее нагое тело. Посмотрел с зарождающимся желанием и остатками страсти.
Ей это было ненавистно. Она чувствовала себя преданной.
Сорча швырнула куртку ему в лицо.
Он поймал ее, бросил на спинку стула и продолжал наблюдать за ней с жадностью волка, подбирающегося к добыче.
Схватив сорочку, она натянула ее на себя. Надела нижние юбки и завязала их на талии, изо всех сил затянув шнурки.
– Я хоть и не дура, но совершила чудовищную глупость. Ум у меня, разумеется, не такой изворотливый, как у тебя. Не такой предательский. Не такой подлый, не такой мерзкий и… Внизу все знают, кто мы такие?
Вспомнив детей, цветы, радость, с которой весь поселок праздновал их свадьбу, она осознала всю абсурдность своего вопроса.
– Они очень счастливы за нас, своих монархов.
Ренье надел брюки.
Она потерла ладонями горящие щеки. Унизительно. Это так унизительно! В глазах всех жителей этого славного, доброго поселка она – не их королева. Она – дура.
«Одеться!» Ей необходимо одеться и выбраться отсюда, прежде чем она потеряет самообладание и набросится на него.
Сорча надела платье. Застежка оказалась на спине, и ей пришлось выгибаться, чтобы застегнуть пуговицы. Ей удалось справиться с верхними. И с нижними. Середина осталась незастегнутой. Но она не собиралась просить помощи у него.
Чем больше она думала о произошедшем, тем сильнее испытывала унижение и боль.
– Боже правый! Это ты устроил пожар в монастыре! Ты сжег письма моих сестер!
– Не волнуйся, – поспешил он успокоить ее. – У меня есть другие.
