– Да, курил. – Деревянный мундштук был разукрашен небольшими, безупречно отшлифованными аквамаринами и гранатами. Зажав трубку губами, Девлин вдохнул. Уголья вспыхнули, воздух, пройдя сквозь табак, пузырьками поднялся в воде. Дым был прохладным и слегка отдавал мятой.
– Говорят, курение – зло, – заметил Рамадани, потягивая свою трубку. – Но, с другой стороны, такой ярлык навешивают на многие житейские радости, разве нет?
Мягкие шаги и легкий аромат жасмина привлекли внимание Себастьяна к двери. В комнату скользнула женщина – миниатюрная, изящная и головокружительно красивая.
В отличие от супруга Ясмина Рамадани была одета по обычаю своей страны: коротенький облегающий жакет из темно-вишневого бархата поверх тонкой белой шелковой блузы и парчовые шальвары. Виконт подумал, что такой наряд пришелся бы по вкусу мисс Джарвис. Длинную шею турчанки украшало ожерелье из золотых монет, на голове красовалась бархатная шапочка, тоже обшитая монетками. Однако волосы – великолепные темные с каштановым отливом волны – были распущены. Госпожа Рамадани, с миндалевидными глазами, длинным носом и пухлыми, чувственными губами, приоткрытыми в улыбке, выглядела лет на двадцать с небольшим.
– Кажется, вы еще не знакомы с моей супругой Ясминой, – обронил посол.
– Мадам Рамадани, как поживаете? – виконт поднялся и отвесил изящный поклон, ощущая на себе взгляд обрамленных густыми ресницами, проницательно умных зеленых глаз.
– Лорд Девлин, – Ясмина протянула маленькую, почти детскую ладошку, – мой муж многое рассказывал о вас. Добро пожаловать.
Английский язык турчанки оказался хорош, с экзотическим акцентом, но очень четкий. С другой стороны, женщине, посланной соблазнять высокопоставленных британцев, несомненно, следовало хорошо говорить по-английски.
– Вам нравится наргиле? – поинтересовалась хозяйка дома, грациозно опускаясь на ковер рядом с мужчинами. Вместо того, чтобы позаимствовать трубку у супруга, Ясмина, не сводя глаз с гостя, потянулась за Себастьяновой, обхватила пухлым ртом мундштук, втягивая воздух, затем, все так же удерживая взгляд виконта, вытянула губы трубочкой и выдохнула тонкую струйку пахнущего мятой дыма.
– Это, несомненно, гораздо приятнее, чем нюхать табак.
Мадам Рамадани довольно улыбнулась.
– А вас не шокирует курящая женщина?
– Я видел такое и раньше, в Египте.
– Выходит, вы знакомы с нашей страной.
– Отдаленно, – Девлин взял протянутую ему обратно трубку, ощутив легко скользнувшие по руке женские пальчики. – Вы скучаете по Стамбулу? Должно быть, здешняя жизнь совсем другая?
– Да, но не такая уж неприятная – особенно, когда приходит лето. Мне очень нравятся лондонские парки. Так замечательно иметь возможность выезжать каждое утро, хоть мы и живем посреди Лондона. Посланник уже с рассветом садится в седло. А я предпочитаю подождать, пока солнце разгонит туман. – Кокетливо склонив голову набок, Ясмина после паузы спросила: – А вы, милорд, катаетесь в парке?
– Иногда, – ответил Себастьян, еще раз глубоко затянувшись ароматным табаком.
Не отводя глаз, с загадочной маняще-дразнящей улыбкой турчанка снова взяла из рук гостя кальянную трубку:
– Тогда, быть может, мы там увидимся.
* * * * *
Визит в резиденцию посланника Рамадани предоставил Девлину много пищи для размышлений, когда он снова направил лошадей на восток, в Степни.
До сих пор виконт не особо доверял слухам о романтических отношениях Александра Росса с женой турецкого посла. Подобная связь не только противоречила всему, что Себастьян узнал о покойном, но и само ее осуществление выглядело настолько невыполнимым, что сплетня не могла быть достоверной.
Теперь же Девлин прекрасно понимал, как такое могло бы произойти. И, тем не менее, по-прежнему отказывался верить – хотя одновременно признавал, что, возможно, просто позволяет симпатии к убитому затуманивать собственные суждения. Не было ни капли сомнения, что красивая и умная Ясмина великолепно владеет искусством обольщения, и что ее «муж» попытался испробовать чары молодой турчанки на самом Себастьяне.
«Зачем?» – задавался вопросом виконт. Чтобы выведать, что он выяснил о Россе? Или завлечь любопытствующего на погибель?
К тому времени, когда Девлин остановился перед опрятно-белым кирпичным домиком шведского предпринимателя, заходящее солнце бросило длинные тени на узкие мощеные улицы. Блестящая черная дверь стояла открытая настежь. Краснолицый, потный констебль отгонял с тротуара стайку любопытных мальчишек. Неподалеку дожидался наемный экипаж, гнедая лошадь между оглоблями отмахивалась темным хвостом от жужжащих мух.
– Что за чертовщина? – недоумевал виконт, передавая поводья Тому.
Невысокий человечек в скромном цилиндре и угнездившихся на кончике носа очках вынырнул из дома и пошел по дорожке.
– Милорд, – сэр Генри Лавджой остановился у коляски и откинул назад голову, чтобы взглянуть на Себастьяна, – я так понимаю, вы явились повидать мистера Линдквиста?
– Да, так и есть. А что? – поинтересовался Девлин, спрыгивая с экипажа.
– Любопытно, – почесал нос магистрат. – Видите ли, его только что нашли мертвым.
– Убит? – спросил Себастьян, направляясь вместе с магистратом к дому.
– Я бы сказал, да. Если только вы не склонны предположить, что покойный каким-то образом сам огрел себя дубинкой по голове.
Девлин подавил улыбку. Очевидно, сэр Генри был не на шутку задет нежеланием виконта откровенничать о причинах его интереса к смерти Александра Росса.
– Кто обнаружил труп?
– Приходящая прислуга, которая готовила и убирала у Линдквиста. Выскочила в лавку купить лука, а когда вернулась, хозяин был уже мертв.
На пороге виконт остановился. Домик был небольшим, на первом этаже располагались только узенькая прихожая и две комнаты – гостиная и столовая. Крутая лестница вела наверх, в спальни, и вниз, на кухню. Линдквист распластался в луже крови в дверях гостиной. Затылок шведа превратился в ужасающее багровое месиво, рядом валялась окровавленная дубинка.
– Грубая работа, – заметил Себастьян и присел, всматриваясь в бледное, забрызганное лицо мертвеца. Да уж, тут не аккуратный удар кинжалом.
– Чрезвычайно, – согласился сэр Генри, обходя тело и направляясь в комнату.
Девлин окинул взглядом простенько меблированную гостиную: диван, несколько стульев, чайный столик и небольшой письменный стол у окна. Но один из стульев был опрокинут, ковер скомкан, словно Линдквист осознал опасность и пытался сопротивляться.
