Джед сказал:
– Красный Волк – великий воин, и у него много отважных людей.
Индеец понимал, о чем говорил Джед, и в глазах его была глубокая печаль.
– Мы поговорим, – ответил он. – Потом начнем воевать, и многие погибнут. Удел нашего народа – искать мира и встретить войну.
Слово „война“ редко звучало в устах чероки, и Джед знал, что Красный Волк не станет бросаться им. Какое-то время чероки мирно жили в Техасе рядом с белым человеком, но теперь все должно было измениться. Все должно было измениться именно сейчас, когда у Джеда появилась женщина, судьба которой зависела от него.
Джед никогда не боялся опасностей, никогда не боялся смерти.
Но теперь у него была Элизабет.
Джед бросил взгляд в сторону своего ранчо, и Красный Волк понял, о чем он думает.
– Ты мой брат, – сказал индеец. – Когда начнется война, чье ружье будет в твоих руках?
Джед пристально посмотрел в глаза индейца.
– Ты мой брат, – ответил он. – Но мое ружье – только мое. Я буду делать то, что должен делать.
Вождь одобрительно кивнул:
– Ты хорошо усвоил законы жизни, Желтый Ястреб. И теперь научи свою женщину. – Красный Волк повернул свою лошадь, собираясь удалиться. Обернувшись, сказал: – Когда придет время, мы выступим. Я не запятнаю кровью порога друга.
Вождь почти тотчас же исчез за деревьями, но Джед еще долго сидел в седле, прислушиваясь к затихавшему цокоту копыт. Наконец, тронув поводья, направил лошадь в сторону ранчо.
Мужчины вернулись, когда стемнело. Вернулись усталые, потные и не в лучшем расположении духа. Весь день они валили деревья, оттаскивали в сторону бревна и складывали их штабелями. Это был адский труд, наградой за который являлось только сознание выполненного долга. А завтра их ждала такая же изнурительная работа – предстояло перетаскать бревна в лагерь и построить вторую хижину.
В мрачном молчании они расседлали лошадей и растерли холки животных пучками сухой травы. Рио вышел помочь им. На вопрос Джеда о жене ответил:
– О, sefior, она прекрасная леди.
Усталые мужчины, не заметив ухмылки мексиканца, направились к хижине. В нескольких метрах от двери они остановились будто громом пораженные.
Перед ними стояла Элизабет Филдинг, прекрасная, как майское утро. Она была в хрустящем от чистоты голубом полотняном платье и в белом переднике, в руке же держала деревянную поварешку. Из ее идеальной прически не выбивался ни один волосок, а от улыбки любой мужчина мог окаменеть на месте.
– Таз для мытья и полотенца – возле корыта с водой, джентльмены, – сказала она с приветливой улыбкой. – А я сейчас накрою на стол.
Элизабет повернулась и исчезла в хижине. Рио улыбнулся и ткнул локтем в бок изумленного Дасти.
Джед подошел к стоявшему у двери тазу. Вымыл руки и ополоснул лицо. Немного подумав, снял рубашку и принялся мылить грудь и руки до плеч.
Помывшись, Джед оставил своих друзей и зашел в хижину. Переступив порог, замер, ошеломленный. Он не узнавал свое жилище.
К стенам были прибиты полки для ящиков и коробок, и теперь все их припасы были аккуратно разложены. Кастрюли и сковороды висели на гвоздях над очагом. Тарелки, миски и ложки были вычищены и отполированы до блеска. Стол вымыт щелочным мылом и отчищен песком до слепящей белизны. Пол был тщательнейшим образом выметен, и на нем не оставалось ни пылинки, а корпус фонаря отполирован до такой степени, что он освещал все углы комнаты. И теперь на кровати лежал матрас, набитый свежим сеном и обтянутый белым муслином.
В воздухе витали чудесные ароматы свежезажаренных бифштексов и кукурузных лепешек. Элизабет же в этот момент ставила на стол горшок с тушеной зеленью.
Тут вошли остальные мужчины – и тоже замерли в изумлении (впрочем, Рио только сделал вид, что изумлен). Разумеется, они не ожидали, что миссис Филдинг будет заниматься хозяйством и обслуживать их.
Элизабет поставила на стол тарелку с тортильями и, отступив на шаг, сняла передник.
– Не сесть ли нам за стол? – сказала она с улыбкой. Дасти тотчас же сорвал с головы шляпу. Скунс, чуть помедлив, последовал его примеру. Джед же снял шляпу еще раньше – когда умывался.
Элизабет села за один конец стола, а Джед – за другой, напротив. В комнате было только два стула, и потому остальные трое шаркали ногами. Наконец расположились на бочонках, которые Элизабет поставила вокруг стола для каждого.
Скунс схватил вилку и насадил на нее сразу два бифштекса. Но тотчас же в ужасе замер, потому что Элизабет сказала:
– Джед, не прочтешь ли ты благодарственную молитву? Джед не читал молитву за столом с тех пор, как умерла его мать и он покинул дом, а это было десять лет назад. Но сейчас все взгляды были обращены на него, и он понял, что должен попытаться.
Скунс водворил бифштексы на место и положил на стол вилку. Все смотрели на Джеда. Тот, собравшись с духом, закрыл глаза и забубнил что-то неразборчивое.
Минуту спустя Элизабет нежным голоском произнесла:
– Аминь.
Но никто из мужчин, казалось, не знал, что делать дальше.
В конце концов Скунс снова потянулся к блюду с бифштексами, и снова Элизабет остановила его – на сей раз деликатным покашливанием. Скунс нахмурился и вопросительно взглянул на Джеда. Тот кивнул на жену.
Элизабет взяла свою салфетку (рядом с каждой тарелкой лежал аккуратно сложенный лоскут чистого полотна), развернула ее и положила себе на колени. Мужчины тут же последовали ее примеру, – все, кроме Скунса. Он схватил свою салфетку и принялся заталкивать ее себе за ворот. Но, получив от Дасти чувствительный толчок в бок, выдернул салфетку из-за ворота. Все еще хмурясь, Скунс расстелил полотно у себя на коленях. Потом опасливо покосился на Элизабет.
Рио, чуть приподнявшись, передал общее блюдо Элизабет. Она поблагодарила его улыбкой и положила одну порцию себе на тарелку. Затем передала блюдо сидевшему рядом с ней Дасти.
Джед и много лет спустя частенько вспоминал эту трапезу. И каждый раз при этом усмехался и с восхищением поглядывал на жену. То действительно был памятный вечер – на ранчо „Три холма“ пришла цивилизация.
Ужин длился недолго, и за столом все молчали – мужчины, даже несмотря на свои новообретенные хорошие манеры, считали еду весьма серьезным делом. К тому же трое из них ужасно устали и проголодались. Элизабет это понимала и не пыталась завести светскую беседу. Изящными движениями она отправляла в рот маленькие кусочки мяса и постоянно подносила к губам салфетку, делая вид, что не замечает недоуменных взглядов.
Отодвинув тарелки, мужчины быстро расправились с кофе – каждый свою кружку выпил залпом. Первым поднялся из-за стола Дасти. Взяв свою шляпу, он откашлялся и проговорил:
