Облегчение было настолько огромным, что ей хотелось кричать от радости. Но когда она посмотрела на Джесса, то его взгляд заставил ее настороженно выпрямиться.
– Что-то не так?
– Что может быть не так? – Его тон был таким же напряженно-жестким, как и его взгляд. – Ты сделала все именно так, как тебя учили, и в результате все мужчины из высшего света Нью-Йорка тобой ослеплены, а в особенности – молодой. Ван Эндел.
– Правда? Значит, я хорошо сыграла свою роль.
Джесс скрестил руки на груди.
– На мой взгляд, было непохоже, что ты играешь какую-то роль.
– Ты говоришь… раздраженно.
– Раздраженно? А с чего мне раздражаться?
– Но я слышу по твоему голосу. – Лана посмотрела на него, широко раскрыв глаза. – Я тебя не понимаю. Сначала ты советуешь мне победить страх и не подвести тебя, а теперь злишься из-за того, что я сделала так, как ты приказал.
– Может быть, потому что я не ожидал, что тебе это настолько понравится.
– Но я…
– Не надо лгать, Лана. Не пытайся мне сказать, что твоя милая улыбка и трепещущие ресницы были всего лишь игрой. Даже Вандербилт что-то шептал тебе на ушко. И прямо на глазах у собственной жены.
Улыбка Ланы погасла, сменившись неподдельной яростью.
– Как ты смеешь? Ты хоть знаешь, что говорил мне хозяин дома?
– Наверное, то же, что сказал бы любой мужчина, у которого есть хоть немного мозгов. Думаю, мне лучше этого не повторять сейчас, под горячую руку.
– Рука будет горячая не только у тебя. Ох! Ты ничем не лучше тех олухов из «Синего гуся», чьи мысли не поднимаются выше пояса. Неудивительно, что Верна Ли так хорошо зарабатывает на таких, как ты. Ты тупоголовой, безмозглый свинский сын…
Не успела она завершить свой список ругательств, как Джесс потерял над собой контроль. Он планировал совершенно иное, но вдруг грубо сгреб ее в объятия и заставил замолчать единственным доступным ему способом.
Поцелуй был полон жаркого гнева. По крайней мере так ему казалось, когда он прижимался к ее губам. Но когда она забилась в его объятиях, он почувствовал нечто иное. Нечто более сильное, чем гнев. Нечто более глубокое, чем ярость.
Джесс даже не заметил, что его пальцы, сжимавшие ее плечи, медленно притянули ее к нему, так что он смог ощутить, как ее тело оставляет отпечаток на его теле. Его губы стали мягче и нежнее, так что ее рот приоткрылся в тихом вздохе.
Ему это было необходимо. Весь вечер он вынужден был смотреть на то, как самая прекрасная женщина танцует с другими мужчинами, когда ему так отчаянно хочется заявить на нее свои права. И сейчас, в эти мгновения, он намерен был получить желаемое – и к дьяволу все условности! Лана упрямо сопротивлялась. Ее губы плотно сжались, но как только его прикосновение стало смягчаться, она не смогла его оттолкнуть: вместо этого ее пальцы вцепились в его сорочку, бессознательно продлевая их близость. При первом соприкосновении их губ она забыла обо всем, кроме жара, стремительно разлившегося по ее жилам, – и крошечной льдинки, засевшей у основания позвоночника.
А потом они оба утонули в магии своего поцелуя. Они безвозвратно пропали и могли только прижиматься друг к другу, пока жар пульсировал между ними, заставляя их одновременно пылать и дрожать, и холодеть от желания.
Джесс понимал, что совершил ошибку, но теперь, когда он обнимал и целовал ее, обратной дороги не было. Он способен был только плыть на волне наслаждения, которая мощно подхватила его. Мысль о том, чтобы ее отпустить, была невыносимо мучительной.
«Еще секунда», – подумал он, разрешая своим рукам медленно скользить по ее спине, прижимая ее так тесно, что ощутил отчаянное биение ее сердца у своей груди. Еще мгновение на то, чтобы насладиться ее сладостью. Но в то же время, он сознавал, что одного мгновения будет мало. И одному поцелую, украденному в темной карете, не утолить жажды, которая его снедает. Чувства, которые его охватили, грозили сжечь их обоих, если он не найдет в себе силы поступить как должно.
Призвав на помощь всю силу воли, он поднял голову, прервав их поцелуй. Жадно глотая воздух, он сел ровно, продолжая смотреть на нее взглядом, который оставался обжигающе-пристальным.
Лана тоже старалась выровнять дыхание. Отодвинувшись от Джесса, она пыталась взять себя в руки. Они оба обрадовались, когда карета остановилась и кучер подошел открыть им дверь.
Лана оперлась на его руку и вышла. Следом за ней из экипажа спустился Джесс. Она взяла его под руку – и оба начали подниматься по ступеням к дому. Не успели они постучать, как Уизерс распахнул дверь и отступил в сторону, чтобы они смогли войти.
Как только они оказались в доме, женщины, ждавшие их в гостиной, высыпали в холл.
– Ну? – спросила Мария.
– Все прошло хорошо, – отрывисто бросил Джесс.
– Хорошо? – нахмурилась Надя. – И что это должно значить?
– Это значит, что Лана сыграла свою роль безукоризненно.
– Безукоризненно? Слышали? – Колетт посмотрела на остальных, а потом снова повернулась к Дане: – Вы танцевали?
– Танцевала, да.
Лана гадала, могут ли женщины по ее раскрасневшемуся лицу догадаться, что ее только что жарко целовали.
– И она двигалась так, как я ее учила? – осведомилась балерина у Джесса.
– Она тебя не подвела. – Джесс передал свой плащ Уизерсу и повернулся к лестнице. – Если вы не возражаете, я пожелаю вам доброй ночи. Лана расскажет вам все в подробностях.
Женщины недоуменно переглянулись, а потом посмотрели вслед Джессу, который, не сказав больше ни слова, начал подниматься наверх. Уизерс принял у Ланы ее накидку, а потом пошел следом за Джессом.
Лана прикрыла рот ладошкой и притворилась, будто зевает.
– Я так устала! Ничего, если я отложу рассказ об этом вечере до завтра?
– Даже и не думайте! – ответила Мария за всех. – Немедленно идемте в гостиную и рассказывайте нам все, иначе мы поднимемся с вами наверх, сядем на вашу кровать и не дадим заснуть, пока не узнаем все до последней мелочи.
Лана поняла, что у нее нет выбора. Но когда Джесс скрылся наверху, она попыталась понять, почему ее сердце ведет себя так странно. Он будит в ней гнев быстрее, чем любой другой мужчина. Но достаточно ему ее поцеловать – и она уже даже не помнит, из-за чего рассердилась.
– Ладно. – Она первой пошла в гостиную, пообещав себе, что расскажет им только про обед и бал, но опустит то, что произошло потом. – Вы все столько трудились, чтобы приготовить меня к этому первому… выступлению. Вы по праву можете требовать, чтобы я рассказала все подробности.
Когда она устроилась в кресле, придвинутом к камину, остальные окружили ее, с нетерпением ожидая рассказа.
