Ознакомительная версия.
— Во всяком случае, намного лучше, чем там, где они жили, — заверила ее Фрэн. — И простите меня, миледи, но его светлость получит удар, когда увидит вас в таком состоянии!
Хелена закусила губу. Ее голова последние несколько часов была настолько полна другими заботами, что она позволила себе отбросить в сторону все мысли о собственных трудностях, особенно в отношении своего мужа.
— Боюсь, что там оказалось больше грязи и пыли, чем я предполагала, — сказала Хелена, глядя на испачканное лицо своей служанки. — Хорошо еще, что Бен Фуллер сумел привести кухню в порядок. По крайней мере, у них будет вдоволь горячей воды.
— Надеюсь, что и у нас тоже, когда мы вернемся обратно, — проворчала Фрэн, которая, поднявшись до статуса горничной хозяйки дома много лет назад, хотела бы уклониться от непосредственной работы по ремонту дома. Но, увидев состояние комнат, в которых должны были спать рабочие, Хелена засучила рукава и собственноручно принялась помогать рабочим сметать гирлянды пыльной паутины из всех углов и комнат, подметать полы, не видевшие метлы более пяти лет. Так что ее служанке ничего не оставалось, как последовать достойному примеру своей хозяйки.
Хотя миссис Эллис была застигнута врасплох, когда графиня Маркфильд вошла на кухню, покрытая грязью и пылью, она сдержала свое изумление и заверила хозяйку в том, что в бойлере больше чем достаточно горячей воды и для ее светлости, и для Фрэн.
— Я попрошу миссис Вейнрайт приготовить ванны, миледи, — заявила она, поспешно вставая и сунув ноги в домашние туфли, которые имела привычку снимать в конце рабочего дня.
— Простите, что я беспокою вас в такой поздний час, миссис Эллис, — сказала Хелена, тихо ахнув при виде распухших лодыжек пожилой женщины, и взяла себе на заметку как можно скорее обеспечить кухарку помощницей на кухне. — Но боюсь, что нам необходимо что-нибудь поесть. Сойдет простая закуска. Мы можем поесть здесь, на кухне, если вы не возражаете. Я полагаю, что его светлость уже поужинал?
— Никакого беспокойства, миледи, — с готовностью откликнулась кухарка, вразвалку направляясь к буфетной. — Есть целый пирог с кроликом, жареный каплун и окорок — всё почти нетронутое. Хозяин отправился спать около четырех часов и, по словам его слуги, Шипмана, был в ужасном состоянии!
— О боже! — воскликнула Хелена в тревоге, направляясь к двери. — Его светлость заболел? Кто-нибудь послал за доктором?
— Вам не надо волноваться, миледи, — спокойно заверила ее миссис Эллис. Она быстро нарезала толстые куски сочного окорока и, разложив их на двух тарелках, поставила перед Хеленой. — Мистер Ричард, его светлость, слишком злоупотребил бренди сегодня утром и вынужден был удалиться в свою комнату с… э… несварением желудка. Миссис Вейнрайт дала ему одно из своих специальных лекарств, и он с тех пор спит, как младенец!
— Она хочет сказать, что его светлость напился, миледи, — вмешалась Фрэн, позволив себе слегка хмыкнуть, и отправилась в буфетную, чтобы помыть руки и лицо, прежде чем сесть за кухонный стол и приняться за еду.
Сердце Хелены упало, когда она услышала слова горничной. Что за человек, за которого она вышла замуж? Не только распутник, но и пьяница? Возможно, что еще и закоренелый картежник, какими были его дядя и кузен. Но ни один из этих пороков никак не влиял на ее пульс, когда он входил в комнату или дотрагивался до ее руки… или улыбался ей. А что до его поцелуев! Она немела, переставала дышать, и ей в голову не приходила ни одна разумная мысль. Даже ее убеждение, что Ричард был законченным донжуаном, не помогало ей сопротивляться его чарам.
Но тут воспоминание о ее вторжении в личную корреспонденцию графа заставило ее затрепетать и полностью отбило у нее аппетит. Поднявшись из-за стола, она сказала:
— Боюсь, что у меня разболелась голова. Я сначала приму ванну. Будьте так любезны, пришлите мне мой ужин через час-полтора, миссис Эллис. — Затем, повернувшись к горничной, которая, съев только половину, тоже поднялась на ноги, приготовившись сопровождать свою хозяйку, она добавила: — Закончи еду, Фрэн. Я позвоню, когда ты мне понадобишься. — И, больше не мешкая, она вышла из кухни, оставив экономку и горничную недоуменно переглядывающимися.
Вернувшись в спальню, она обнаружила, что приготовления к ее ванне уже завершались, и, отпустив последнюю из служанок, которые бегали вверх и вниз по лестнице с кувшинами горячей воды, она проворно сбросила грязную одежду и с наслаждением опустилась в успокаивающее тепло пахнувшей фиалками воды.
Все еще размышляя над возможными оправданиями своего поведения, она решила, что, когда граф узнает о том, что многие из его просроченных счетов оплачены, он не так уж рассердится. Хотя, вспоминая, как Ричард всегда переводил разговор на другие темы, когда речь заходила о деньгах, она понимала, что в этом вопросе ей следовало быть очень деликатной. Она вышла из ванны посвежевшей и, не став звонить в колокольчик, сама вытерлась и, проведя расческой по еще мокрым кудрям, надела белую шелковую ночную рубашку и пеньюар, которые Фрэн приготовила рано утром, перед их отъездом.
Выпрямив плечи, она решительно направилась к двери, отделявшую спальню ее мужа от ее собственной, смекнув, что наиболее подходящим временем для увещевания Ричарда будет момент, пока он не пришел в себя. Это было не очень этично, но, учитывая нежелание Маркфильда говорить о денежных делах, Хелена решила, что при данных обстоятельствах будет лучше ковать железо, пока горячо.
Она осторожно повернула ручку, но обнаружила, что дверь заперта. Прикусив губу от разочарования, она уставилась на замок, задаваясь вопросом, кто это придумал такую, мягко говоря, неудачную систему, позволяющую мужу запереться от своей жены, но не наоборот! Дав себе слово при первой же возможности повесить со своей стороны двери такой же замок, она вернулась к двери, ведущей в коридор, открыла ее и, внимательно оглядевшись по сторонам, поспешила к спальне мужа.
Ричарду было плохо. Ему казалось, что его голова в любую минуту готова расколоться на тысячу осколков. Даже тихий скрип дверной ручки напомнил Ричарду оглушающие звуки британской канонады при Ватерлоо. Он постарался сесть, но, не сумев, откинулся опять на подушки, придя к заключению, что, хотя он и не может припомнить всех подробностей, должно быть, получил смертельную рану. Пульсирующая боль в голове была настолько сильной, что ему казалось, что только мгновенная смерть способна принести ему милосердное избавление. Он несколько раз пытался открыть глаза, но ослепляющие огни — очевидно, от разрыва минометных снарядов — во много тысяч раз осложняли эту задачу.
Ознакомительная версия.
