По тону Рэя Каролина поняла, что он чувствовал, устремляясь навстречу опасности, в мир, совершенно чуждый его родной Англии… «Рэя манили, а возможно, – со страхом подумала она, – и сейчас манят ветры незнакомых стран».
– Но неужели твой дядя не возражал?
– Он знал, что я младший сын, вернее третий из четверых, и у меня нет шансов получить наследство. Он считал, что, поскольку дон Игнасио – богатый человек, это откроет передо мной широкие возможности, если я, конечно, приживусь в чужой стране.
И вот, когда около Азорских островов они встретили португальское рыболовное судно, дядя убедил капитана взять Рэя и дона Игнасио на борт и доставить в Ла-Корунью. Оттуда они верхом отправились в древний город Саламанку, которую опустошали многие завоеватели, среди них Ганнибал, римские легионы, готы и мавры.
И там в солнечном дворике виллы дона Игнасио, на окраине Саламанки, молодой англичанин впервые увидел дочь хозяина – пятнадцатилетнюю красавицу Розалию, и они полюбили друг друга.
Каролина представила себе эту девушку с высоко поднятыми, заколотыми гребнем волосами, томно обмахивающуюся веером в тени дубов. Рэй говорил о ней с необычайным воодушевлением, и Каролина поежилась. «Розалия была удивительно хороша собой», – поняла она.
– Вы были любовниками? – спросила Каролина охрипшим голосом, стыдясь за себя.
Рэй покачал головой.
– Испанские обычаи очень строги. Молодой девушке дозволено лишь прогуляться по саду в присутствии дуэньи… Иногда в сумерках я пел ей серенаду под балконом… Она бросала мне розу сквозь чугунную решетку… – «А ее темные глаза сияли ярче заката…» Рэй вспомнил, как они обменивались пылкими клятвами любви, тогда как дуэнья мирно подремывала возле журчащего фонтана.
Все это звучало на редкость романтично. От его слов у Каролины заныло сердце.
– И ты женился? – прошептала она.
– Да, с благословения святой матери церкви, – с иронией ответил он. – Я, англичанин, еретик, дал торжественный обет, назвавшись чужим именем, ибо дон Игнасио перекрестил меня в Диего. Так он мечтал назвать своего сына. Фамилию я выбрал сам, и стал Диего Вьяхаром – Диего Странником.
– Но ведь дон Игнасио мог иметь сыновей, – заметила Каролина.
– Нет, его молодая жена умерла во время родов. Скорбя о ней, он не пожелал больше жениться, хотя его и убеждали это сделать. Всю недвижимость старика в Саламанке должна была унаследовать Розалия.
«Значит, все-таки Розалия, а не Диего… Рэй имел столько имен, выдавал себя за испанца». Она со страхом внимала ему, не зная, какие признания еще услышит.
– У дона Игнасио был брат Карлос, – продолжил Рэй. – Когда-то он оставил Кастилию и переехал к дону Игнасио в Саламанку. Дон Карлос пользовался влиянием при дворе и за два года до этого получил назначение в Перу. В память о пребывании в Саламанке он оставил свою любовницу Кончиту, не старше Розалии – она, видимо, была совсем девочкой, когда он соблазнил ее, – и нескольких внебрачных детей от разных служанок. Добрый дон Игнасио заботился обо всех, даже о старой Хуане, матери Кончиты, немой с самого рождения. Дон Карлос был на несколько лет моложе брата, крепче его и надеялся со временем стать опекуном Розалии и прибрать к рукам ее состояние. Очевидно, кто-то написал ему в Перу обо мне, и он срочно вернулся, хотя и опоздал. В тот момент, когда дон Карлос, весь в пыли, въезжал в город, мы с Розалией, обвенчавшись, выходили на солнечный свет из сумрачного собора.
Каролина живо представила себе эту картину – такой, какой он, вероятно, видел ее. Красные черепичные крыши и выбеленные стены домов заливает яркое солнце. Поодаль высится величественный романский собор, откуда только что вышли молодые. Она вообразила, как дон Карлос, роскошно одетый испанский гранд, усталый и запыленный, галопом мчится на взмыленном коне и резко останавливается перед собором. Нетрудно понять, как неприятно поразил его вид молодых, выходящих из церкви: Рэй, дон Диего Вьяхар, Диего Странник, держит под руку дочь дона Игнасио. На ней кружевная мантилья, в темных волосах – дорогой гребень. Представлять себе все это было мучительно больно.
– Розалия знала, что ты англичанин, чужеземец? – полюбопытствовала Каролина, слышавшая, что испанским девушкам это далеко не безразлично.
Рэй нахмурился:
– Нет. Дон Игнасио просил меня скрыть это от нее. Он не хотел понапрасну тревожить дочь, считая, что женщин незачем посвящать в подобные дела, а я теперь должен остаться Диего. Мне было тяжело обманывать ее, но пришлось уступить дону Игнасио.
Итак, Розалия ничего не знала. Она вышла замуж, уверенная, что Диего – ее соотечественник. Вот так и она, Каролина, собиралась выйти за него замуж, не подозревая о том, что он уже был женат. Для Розалии все это кончилось трагически. Каролина решила, что обдумает все позднее.
Однако последовавшее за этим признание Рэя потрясло ее.
– Я так и не знаю, отравили дона Игнасио или нет, но на свадебном пиру у него начались сильные колики, и он почти сразу умер. Я увел плачущую Розалию от тела, а вернувшись, увидел, что дом опустел. Остались лишь мы и дон Карлос со своими людьми. Выгнав всех слуг брата, он стал полным хозяином в доме… – В лунном свете лицо Рэя казалось высеченным из гранита. Его серые глаза омрачились ужасными воспоминаниями. – Люди дона Карлоса поволокли меня в винный погреб и там с удовольствием поведали мне, каким пыткам я подвергнусь, попав в руки инквизиции.
– И ты никогда уже не видел ее?
– Видел. На другой день они привели меня в комнату, выходившую во внутренний двор, и привязали за руки к ржавой оконной решетке. «А теперь, англичанин, – сказал дон Карлос (каким-то образом он узнал, что я англичанин; должно быть, дон Игнасио поделился с ним этой тайной перед свадебным пиром), – теперь ты увидишь, что происходит с теми, кто выходит замуж за еретиков. После этого я разделаюсь и с тобой». Он махнул рукой, и с другой стороны двора двое его людей вывели Розалию в белом подвенечном платье и в кружевной мантилье. Я окликнул ее, но она не ответила. Вероятно, они воткнули ей кляп в горло. Я только слышал невнятные стоны, но слов не различал. – Рэй глубоко задумался.
– И что… что же случилось дальше? – Голос Каролины дрогнул, когда она заметила, что лоб возлюбленного покрылся испариной, а дыхание стало прерывистым.
– Дон Карлос вытащил шпагу и, с грустной улыбкой взглянув на меня, пересек двор и пронзил Розалию острым лезвием. – Рэй застонал, и Каролина ярко представила себе, как алая кровь обагрила белое платье, гордая голова под кружевной мантильей поникла и девушка, так и не вкусившая радостей первой брачной ночи, упала на плиты дворика.
