– Возможно, это была маскировка, – первым произнес Николас.
– Что такое?
– Джудит! – вскричал Николас, резко вскакивая с кресла.
– Актриса? Когда она могла украсть их?
– В тот день, когда была в доме и ждала Сару.
– Что ты теперь будешь делать?
– Я по-прежнему намерен найти ее. И Вильяма. Для матери.
Милош скептически на него посмотрел.
– Конечно, – понимающе произнес он. – Для матери.
– Мне приходили какие-нибудь сообщения? – разгоряченный и уставший, Николас ждал ответа.
Клерк за стойкой отеля «Голд» терпеливо проверил.
– Нет, сэр.
– Если мне придет телеграмма, неважно, в котором часу, будите меня.
– Хорошо, сэр.
Николас пересек элегантный холл и стал подниматься по лестнице.
Детектив из агентства Пинкертона сообщил ему, что следы Сары ведут в Форт Вейн, и если она не поехала дальше на запад, то они обнаружат ее местопребывание в течение дня или двух.
В комнате он снял пиджак и галстук и широко распахнул оба окна. Потом достал из кожаной папки несколько бумаг. Среди них было письмо Сары. Он бережно развернул его, словно это была любовная записка, и снова прочитал слова, которые знал почти наизусть.
Должно быть, сбегая из дома, отцу она тоже оставила письмо. Может быть, даже писала ему и после этого. Николас хорошо представлял, как Морис Торнтон выбрасывает эти письма, даже не распечатав.
Он не мог заснуть, думая о том, есть ли ей где переночевать.
Он сложил письмо и положил на прикроватную тумбочку. Потушив свет, он лег и уставился в темноту.
Где она сегодня? Какие мысли мучают ее и мешают заснуть? Сожаление? Стыд? Страх?
Она хотела сказать ему, писала она в письме. Это было недоразумение, она хотела прояснить его. Почему она этого не сделала?
Он приехал в больницу, уладив формальности и распорядившись относительно тела брата и их вещей. Впервые он увидел ее спящей. Она была такой маленькой и одинокой, с уже посветлевшими синяками на коже, такой бледной и нежной, как лепестки белой розы.
А когда он вернулся на следующий день, она ждала его. Она сидела в кресле на колесиках, которое он купил ей, одной рукой держала шляпку, а другой пыталась приколоть ее шпилькой к своим светлым волосам.
Дал ли он ей возможность рассказать?
Ее глаза, такие же огромные и такие же голубые, как летнее небо в Огайо, смотрели на него, когда он вошел и заметил крошечного младенца, которого считал сыном своего брата.
А что он сказал ей? Он сказал, что его мать ждет их, заверил, что у нее есть крыша над головой, и сообщил, что уже оплатил счет за пребывание в больнице.
Она спросила, сколько.
Она впервые увидела его и уже чувствовала себя обязанной ему за кресло, одежду, больничный счет. А он, как обычно, спешил, и ему не терпелось отправиться в путь.
Нет, он не дал ей возможности признаться.
Итак, она собиралась признаться во всем его матери, когда они окажутся дома. А что сделала его мать, увидев их двоих? Она тут же расплакалась и сказала, как они нужны ей. Вильям был ее утешением, бальзамом для ее раненой души. Сара поняла это и не смогла причинить ей еще большую боль, чем она уже испытала.
Он не знает, что сделал бы, если бы она рассказала ему в первый же день… или первую неделю… или первый месяц. С каждым днем Саре становилось все труднее и труднее рассказать правду.
Николас встал, обернул простыню вокруг талии и подошел к окну, наслаждаясь прохладным бризом, остужавшим его влажную кожу. Он был так жесток к Стефану. Он никогда не давал ему денег на то, чего не одобрял, он даже не позволял ему наслаждаться пребыванием дома, постоянно критикуя его и тем самым снова вынуждая уехать.
Только сейчас он понял всю тяжесть своей вины.
Слезы застилали ему взгляд. Несколько девушек в гостиничной униформе прошли по улице под желтым светом фонаря.
Почему он так одержим поисками Сары?
Он должен снова увидеть ее.
Почему? Потому что – Николас зажмурился и заглянул к себе в душу – он любит ее.
Сара покормила Вильяма. Ханна, Мэтти и несколько других девушек стояли в прачечной.
– Ты выглядишь так, словно уже весь день проработала.
– Я себя и чувствую так же. – Сара повесила Вильяма себе за спину, как ее научила Ханна.
Ханна легонько коснулась Вильяма, и он радостно загукал.
– Сара, ты не позволишь сегодня поносить его?
– Хорошо.
Они разместили Вильяма за спиной у Ханны. Сара поцеловала его в щеку и коснулась его носа своим.
– Не берите четырнадцатую, я сама там уберусь, – попросила Ханна.
– Красавец гость? – поинтересовалась Мэтти.
– Чертовски красив, – подтвердила Ханна.
– И мы знаем, что он чертовски богат, раз остановился здесь, – заметила кто-то из горничных.
Все рассмеялись.
Жара и необходимость ждать не улучшали настроения Николаса. Он попросил воды, и вскоре в его дверь легонько постучали.
– Ваша вода, сэр.
– Спасибо.
Худенькая девушка с ребенком за спиной внесла ведро и перелила воду в позолоченный кувшин, стоявший рядом с тазиком.
– Что-нибудь еще? – спросила она.
– Нет, спасибо.
Он вручил ей монетку, и она покраснела. Широко улыбнувшись, она поблагодарила его и пожелала хорошего визита в Форт Вейн.
Он кивнул, поглощенный мыслями о Саре.
Она повернулась, чтобы уйти, и тут Николас увидел ребенка за ее спиной.
Светловолосый младенец смотрел на него широко распахнутыми голубыми глазами. Глазами Вильяма. Несколько секунд Николас ошарашено смотрел на ребенка. Этот ребенок немного больше Вильяма, но он не видел его уже несколько недель.
– Мисс, – позвал он девушку.
– Да, сэр?
– У вашего ребенка… у вашего ребенка очень красивые голубые глаза.
Она улыбнулась.
– Да, я тоже так думаю. Только это не мой ребенок.
Сердце у Николаса остановилось.
– Это ребенок одной из наших горничных.
– Что ж, он очень красивый. Как его зовут?
Она повернулась так, чтобы он мог видеть малыша.
– Вильям, – ответила она.
В полдень Сара вместе с остальными сидела на ступеньках черного хода и завтракала. У нее тридцать минут, чтобы они с Вильямом немного отдохнули и поели.
Ханна еще немного поиграла с Вильямом и, когда перерыв подошел к концу, помогла Саре устроить его за спиной.
Ей велели отнести воду в четырнадцатую. Она взяла ведра и поспешила к гостю. Постучалась.
– Войдите, – раздался приглушенный голос.
– Ваша вода. – Она прошла в комнату и наполнила водой медную ванну, стоявшую за ширмой в гардеробной. Она вышла в коридор и вернулась с полотенцами.
– Волосы у него начинают виться, как у тебя.
Она задрожала.
