Наконец посланник – голодный и измученный странствующий монах – появился. Он сообщил, что прибыл к хозяйке Пезаро с важными, очень важными известиями из Рима.
Взволнованная Лукреция захлопала в ладоши, сбежались рабыни, она приказала подать воду, дабы посланец мог омыть уставшие ноги, приказала принести еды и вина, но, прежде чем тот смог освежиться, спросила, какие вести он принес: дурные или хорошие?
– Хорошие, моя госпожа, – воскликнул посланец. – Лучшие из лучших. Как вы, наверное, знаете, святой отец дал в Ватикане аудиенцию французскому захватчику и был вынужден согласиться с некоторыми его условиями.
Лукреция кивнула:
– Я знаю только, что король потребовал предоставить ему заложников и что одним из заложников стал мой брат Чезаре.
– Так и есть, мадонна. Они покинули Рим вместе с завоевателями – кардинал Борджа и турецкий принц.
– Но каково состояние брата? Расскажите! Ведь он такой гордый, а его унизили… Представляю, в какой он был ярости.
– Вовсе нет, мадонна. Кардинал был спокоен. Все, кто видел его отъезд, были потрясены – не только спокойствием и сдержанностью кардинала, но и тем, что святой отец, казалось, совершенно равнодушно отнесся к расставанию со своим сыном. Тогда мы еще не понимали, в чем дело… Кардинал вез с собой большой багаж: семнадцать крытых бархатом повозок. Французы только и твердили: «Что же это за кардинал такой, который не может расстаться со своими пожитками?» Как вы можете догадаться, мадонна, турецкий принц отправился в плен с такой же поклажей.
– Итак, Чезаре направился в стан врагов, храня спокойствие и достоинство. Но представляю, как все внутри у него бушевало!
– Он еще больше поразил французов, когда в конце первого дня пути они расположились лагерем. Говорят, вот зрелище было! Кардинал сбросил свою мантию и, обнаженный по пояс, боролся с солдатами. Он победил даже самых сильных!
Лукреция залилась радостным смехом:
– Да, он любит бороться, я знаю!
– Как вы понимаете, мадонна, французы были немало удивлены подобным поведением кардинала, но на следующий вечер он удивил их еще больше!
– Ох, расскажите скорее, я горю от нетерпения!
– На следующий ночлег они расположились в Веллетри, в конце Понтийской дороги. Стояла тишина, солдаты дремали, и никто не обратил внимания на одного из скромных погонщиков мулов. Тот беспрепятственно добрался до городской таверны, где его ждали слуги с лошадьми. Погонщик вскочил на лошадь и в сопровождении слуг поскакал в Рим.
– И это был Чезаре?!
– Да, мадонна, это был кардинал. Он вернулся к святому отцу, и, как я слышал, в Ватикане стояло большое веселье.
– Это лучшая из новостей! Представляю, как он радовался! А бедняга Джем, он спасся?
– Нет, принц остался у захватчиков. Поговаривают, ему не хватило смелости бежать. Он не мог ни бороться с французами, ни сбежать от них. Так что у них вместо двух заложников остался один, и при этом спасся самый главный – сын Папы.
Лукреция вскочила и исполнила перед монахом несколько па испанского танца.
Она кружилась и кружилась по залу, пока не задохнулась. Упав в кресло и отдышавшись, она произнесла:
– Простите, падре, но я так счастлива! Это знак свыше! Мой брат превратил французов в посмешище, а это для них – начало конца. Отец изгонит захватчиков из Италии, и вся страна воспылает к нему благодарностью. Это только начало, уверяю вас! Прекрасно. А теперь вас надо накормить всем, что вы пожелаете. И пусть принесут лучшего вина! Давайте веселиться! Устроим сегодня вечером праздник! И вы – мой почетный гость.
– Мадонна, мне кажется, вы рано радуетесь, – пробормотал монах. – Да, ваш брат спасся, но вся Италия пока находится в руках завоевателя.
– Отец спасет Италию! – торжественно пообещала Лукреция.
А затем захлопала в ладоши, призывая рабов и слуг: сегодня вечером в замке будут банкет и танцы.
Чезаре победил, а триумф Чезаре – это и ее триумф.
Лукреция как в воду глядела: действительно, это было только начало. Французы пришли в ярость, но ничего не могли поделать: они выслали к Александру депутацию с протестом, тот горестно покачал головой, приговаривая: «Кардинал поступил плохо, очень плохо», – и удалился, чтобы в одиночестве всласть отхохотаться.
Изнеженный жирный Джем не смог выдержать тягот военного лагеря, заболел и умер. Таким образом французы лишились обоих заложников.
И все же они двинулись на Неаполь. Король Альфонсо, узнав об этом, спешно перебрался на Сицилию, оставив королевство на своего сына Феррандино. Но Феррандино оказался никудышным воякой и последовал примеру отца: вместе со своим двором он удрал на остров Иския, оставив французам Неаполь.
Карл увидел в этом удачное предзнаменование, но он не учел ни размягчающего климата, ни усталости своих солдат. Позади лежала завоеванная ими страна, и они расположились лагерем в солнечном Неаполе. Женщины в бесчисленных местных борделях были роскошными, и солдаты вовсю предавались утехам, вознаграждая себя за длительный поход.
Александр же не дремал. Посланцы его так и сновали между Ватиканом и Венецией, Ватиканом и Миланом, Ватиканом и королем Испании и императором Максимилианом.
Александр призывал их как можно скорее объявить себя союзниками Ватикана, потому что выгоды от того, что Италия станет французским доминионом, они не получат никакой.
И когда французский король услышал о заключении этих союзов, он не на шутку встревожился. Солдаты его устали, расслабились, более того, начали проявлять неподчинение, многие были больны. Карл мог получить неаполитанскую корону, но пришел к выводу, что на неделю – а именно столько бы она продержалась на его голове, если бы союзные силы решили против него выступить, – она ему совершенно не нужна.
Из этого положения был только один выход: как можно скорее покинуть Италию. Но на обратном пути он встретится с Папой, которого совершенно справедливо подозревает в организации враждебного союза, и потребует от него формального введения во владение Неаполем.
Карл оставил Неаполь и двинулся на север, но Александр, узнав о его приближении, срочно уехал в Перуджу, так что, прибыв в Рим, Карл нашел Ватикан опустевшим.
Он кипел от ярости, но ему ничего не оставалось, кроме как продолжать отступление.
Странная ситуация! Он завоевал эту землю, он прошел по ней победоносным маршем, и властители многочисленных местных государств склонились перед ним, он прибыл в Рим, уверенный, что Папа, этот Борджа, также превратится в его вассала. Все шло к этому. И…
Карл возвращался во Францию, на все лады проклиная хитрого ватиканского лиса.
