Уидерби уронил свою шпагу и как-то весь вжался в стену, словно это могло его спасти. Кончик шпаги Джулиана упирался в подбородок Уидерби. Джулиан едва сдерживался, чтобы не прикончить своего врага. Минуты на три в зале воцарилась мертвая тишина. Слышно было лишь разгоряченное дыхание обоих соперников.
Приступ кровожадности Джулиана понемногу прошел. Убивать Уидерби ему не хотелось, но он не удержался и кольнул своего противника так, чтобы показалась кровь. Бросив шпагу, Джулиан со всей силы припечатал кулаком ему под ребра. Тот согнулся в три погибели, словно перочинный нож.
Поражение, однако, не заставило Уидерби сдаться. Держась за живот, он, ухмыляясь, прохрипел:
– Признаться, не ожидал я от тебя такого, Джулиан. Мне всегда казалось, что ты холоден как лед. Чего ты добиваешься? Чтобы она всю жизнь прожила одинокой женщиной? Как ты живешь бобылем? А ты будешь лишь платонически вздыхать по ней и наблюдать со стороны, чтобы она не смела никому отдавать свою честь. Тоже мне, рыцарь! Протри глаза! Не в средние века живем – девятнадцатый на дворе!
Джулиан пошел прочь.
– Запомни, Уидерби, – произнес он, обернувшись. – Если ты ее хоть пальцем тронешь, будешь иметь дело со мной. А если ты ее снова предашь, как сейчас, я убью тебя!
Угроза Джулиана, как ни странно, возымела действие на Уидерби. Во всяком случае, граф больше не получал анонимных писем с требованием денег в обмен на молчание. Но от графини Уидерби не отступился. И однажды снова предал ее. Как и предсказывал Джулиан, на этот раз еще подлее.
– Не мои братья? – переспросила Пен.
Джулиану, погруженному в воспоминания, показалось, что прошло много времени после его ответа. На самом же деле все эти воспоминания промелькнули у него в голове мгновенно.
– Но я думаю, – продолжала она, – и не Сент-Джон или Адриан Бершар. Они все-таки достаточно профессиональны, чтобы допустить подобную оплошность!
Пен вдруг затихла. То ли она прочитала мысли Джулиана, то ли догадалась сама, но вдруг внезапно поняла, кто на самом деле был виновником раны.
– Господи! – прошептала она. – Джулиан, это он? Он догадался, что ты все о нем знаешь. Господи, Джулиан, он мог бы тебя убить!
– Мог бы. Но, как видишь, не убил!
Пен снова осторожно коснулась шрама Джулиана. Не убил. Джулиан говорил об этом так, словно это было милостью, благородством со стороны Уидерби. Пен так не думала. Не Уидерби был победителем в этом поединке, чтобы иметь право миловать Джулиана.
Пен еще крепче обняла Джулиана. Много лет назад он ради нее дрался с мужчиной, который потом ее предал. А она все эти годы жила, даже не подозревая об этом.
И она прижалась к его груди щекой, словно желая насладиться каждой минутой близости. Она понимала, что эти минуты, складываясь в часы, неизбежно приближают рассвет, с которым Джулиан уедет в Лондон. Пен жадно вдыхала запах Джулиана, целовала все его тело, словно пытаясь запомнить его на вкус.
Джулиан повернулся к ней. Поцелуи ее он, должно быть, воспринял как призыв к новому акту. Пен сама не заметила, как очутилась на Джулиане сверху. Он ласкал ее грудь, и Пен тоже ласкала его грудь. В этой новой позе Пен еще сильнее чувствовала плоть Джулиана в себе.
Она наклонилась, чтобы поцеловать его.
– Джулиан, – спросила она, – ты сказал, что твой отношения с женщинами мало что для тебя значили.
– Честно говоря, Пен, это действительно так.
– А со мной, Джулиан? Что значат для тебя отношения со мной? Мне это очень важно знать.
– Пен, – произнес он, – я собирался задать тебе тот же вопрос.
Пен вдруг просияла.
– Иного ответа мне и не надо, Джулиан. Твой вопрос – это лучший ответ на мой вопрос, как и мой – на твой. Я очень рада, Джулиан, что для тебя столько значу. Хорошо все-таки иметь любовную связь со старым другом, которому давно доверяешь!
Губы Джулиана вдруг скривила какая-то странная улыбка.
– Да, – прошептал он себе под нос, едва слышно для Пен, – старый друг.
Он притянул ее к себе и коснулся губами соска.
– А теперь, Пен, – произнес он, – я буду тебя любить и хочу, чтобы ты стонала как можно громче. Хочу; чтобы этот звук стоял у меня в ушах всю дорогу до Лондона.
– Я могу узнать, куда вы собираетесь ехать теперь, мэм? Кэтрин задала этот вопрос, когда они с Пен выходили из дома миссис Кенуорти. С той ночи, после которой Джулиан уехал в Лондон, прошло два дня.
Кэтрин явно была недовольна внезапной переменой планов своей спутницы. Только они, казалось бы, нашли уютный уголок, где вполне могли бы пожить недельку-другую, как вдруг снова в путь...
Когда экипаж – тот самый, который привез их сюда из Хэмпстеда, выехал на развилку и проезжал мимо злополучного каштана, Пен, глядя на его раскидистые ветки, с ужасом подумала: «На ее месте вполне могла бы быть я... Неужели я когда-нибудь и впрямь окажусь на ее месте?»
– Я еду в Ливерпуль, Кэтрин, – сказала она. – А оттуда в Америку.
– В Америку? – Глаза Кейт округлились. – Вот так да! Вы не говорили мне, мэм, что собираетесь в Америку!
– Можете ехать со мной. А если думаете остаться в Англии, так можете остановиться в первой же гостинице, что встретится вам на пути. Мистер Хэмптон позаботится, чтобы вы не бедствовали. А если поедете со мной, не могу вам обещать ничего, кроме свободы и приключений. Я сама не знаю, на что буду жить в Америке, пока не свяжусь оттуда с моим братом. Он, я надеюсь, что-нибудь придумает.
– Неужели и впрямь в Америку, мэм? Вы что, поссорились с мистером Хэмптоном? Может быть, не стоит все-таки вам его бросать, мэм? Отдохните лучше на водах, приведете в порядок свои нервы. А там, глядишь, и ваш мистер Хэмптон остынет, сам захочет помириться с вами... Я думаю, он будет очень расстроен, мэм, если вы его бросите!
– Кейт, я не ссорилась с мистером Хэмптоном. Решение ехать в Америку, уверяю, пришло мне в голову не внезапно. Я подумывала об этом уже давно, не один месяц.
– И вы даже не попрощаетесь с мистером Хэмптоном? Он будет очень расстроен!
– Да ну уж! Погорюет с недельку и все забудет, словно меня никогда и не было. Сдается мне, Кейт, вы с самого начала составили неверное мнение о наших отношениях с мистером Хэмптоном.
Пен не кривила душой. Ей действительно не верилось, что Джулиан будет очень сильно переживать их разлуку. Для мужчин любовь и страсть – не одно и то же. Да, Пен была благодарна Джулиану за то, что между ними было, но не считала, что, если уедет, это будет предательством. Возможно, он даже обрадуется, что все так закончилось. Не нужно будет больше ублажать эту капризную дамочку, когда на нее снова найдет бессонница, когда она пожелает излить ему душу. Не нужно бояться, что кому-то вдруг станет известно о его связи с чужой женой. Это ведь сильный удар по карьере.
