Четыре дня спустя машина Джонни остановилась около тюрьмы. Он вылез сам и помог выйти девушкам.
– Я боюсь, – всхлипнула Нэн.
– Не бойся, – машинально подбодрил ее Джонни.
Нэн была такая маленькая и беззащитная, но выглядела уже лучше. Джонни и Копленд смогли на время уберечь ее от представителей закона. Но впереди ее ожидали тяжелые испытания: следствие, подозрения в непредумышленном убийстве, только потом она будет окончательно свободна. Дик Барти был мертв, с ним было покончено. Джонни и Копленд отвезли Нэн домой и отдали ее в надежные руки Барбары Симс. Мать Джонни постаралась вселить в Нэн хоть немного мужества, помогла ей, до некоторой степени привела ее в чувство.
Сейчас Нэн предстояло новое испытание. Джонни помог ей дойти до ворот. Дороти шла сама. Именно Дороти задержалась на два дня в Хестии и приняла на себя все расспросы полиции.
Их встретил отец Кляйн.
– Он ждет вас, моя дорогая. Как же долго он ждал этого момента.
Макколи чувствовал себя гораздо лучше. Разрешение мучившей его проблемы способствовало тому, что он быстро пошел на поправку. В скором времени его должны были освободить из тюрьмы под честное слово.
– Мы не будем входить, – сказал Джонни. – Ты пойдешь одна, Нэн.
– Нет, Джонни, нет, Дотти, прошу вас. Пойдемте со мной! – Нэн дрожала.
– Он хочет видеть вас всех, – уточнил священник.
Хрупкий маленький человек ожидал их в комнате священника. Его седая голова клонилась на грудь.
– Я немного волнуюсь. Это действительно она? – спросил Макколи.
Лицо Нэн дрогнуло.
– Не бойтесь, – сказала она. – Отец?
– Вот ваша дочь, сэр. А это ее кузина Дороти, – громко и отчетливо проговорил Джонни. Он старался говорить бодро и сердечно. Кто-то ведь должен был поддержать остальных.
– Спасибо вам за все, что вы сделали. – Пронизывающий взгляд карих глаз Макколи был полон благодарности.
– Скажите «спасибо» Дороти.
– Я очень благодарен вам, Дороти.
– Очень рада наконец познакомиться с вами, дядя Клинтон, – твердо и ласково произнесла Дороти.
Клинтон Макколи задумчиво посмотрел на нее.
– Конечно, ты – дочь Эсси Макколи и Гордона О'Хары.
На лице Нэн вновь появились краски.
– А я – Полли Макколи, – робко сказала она.
Он в первый раз посмотрел на нее.
– Моя бедная, бедная Полли Макколи. Моя маленькая дорогая детка. – Казалось, сердце готово было выскочить из его хрупкой груди. – Как же много ты пережила за это время!
Нэн стояла очень тихо. Все в комнате тоже молчали. Наконец она проговорила:
– Это вы так страдали. Расскажите мне обо всем, – она села рядом с Клинтоном Макколи и протянула ему руки. – Как мне называть вас? Отец? Папа? Теперь я буду заботиться о вас, а вы обо мне.
Она сказала именно то, что следовало сказать. Макколи заплакал от счастья. Джонни взял Дороти за руку, и они выскользнули из комнаты на открытый воздух. Они стояли, опершись о низкие перила, и тайком друг от друга смахивали слезы. Вздохнув, Дороти сказала:
– Я рада, что я – мисс О'Хара-Паджетт. Я боялась, мне придется…
– Нанять опытного сыщика? – перебил ее Джонни. Он посмотрел на летевшую над головой чайку. Она была свободна как ветер.
Дороти ничего не ответила.
– Дот, ты знаешь, какого цвета лепестки калифорнийской сирени?
– Я… – вопрос застал ее врасплох. – Голубого.
Джонни оперся о перила и вдруг почувствовал, как прекрасен и спокоен окружающий их мир. Дороти беспокойно зашевелилась.
– Надеюсь, у них все наладится? – взволнованно спросила она.
– Конечно. Теперь все будет хорошо.
– Нет, Джонни, не будет. Он – человек не от мира сего. А Нэн, наверное, собирается полностью посвятить себя ему, но она крайне непрактична. Кто-то должен будет смотреть за ними.
– Только не я, – сказал Джонни.
– Не ты? – Дороти удивилась.
– Ну, в разумных пределах. Я понял, что значит смотреть за кем-то, – довольно резко заметил Джонни. – Хранить чужие секреты с целью «защитить». Посмотри, какой у нас составился список. Джордж Раш защищал Дика. Почему? Чтобы его самого не исключили из школы. Бланш тоже его защищала. Почему? Чтобы уйти от наказания за неповиновение и за кражу со взломом. Старая миссис Барти защищала Натаниэля. Почему? Возможно, потому, что любила ею. И это тоже было неправильно. Все они поступали неправильно. Потому что Раш не был невиновен, и Бланш, и Натаниэль, и Дик, Бог ему судья. Только один человек был честен в своей защите другого. Это – Эмили. Она защищала истинно невиновного – маленького ребенка. Все остальные должны заплатить за свои поступки. Иначе в мире будет несправедливость и зло.
– Я понимаю, – только и сказала Дороти.
– Я должен был открыть Нэн всю правду сразу, как только я узнал ее.
– Я тоже, – мягко проговорила Дороти. – Но мы не сделали этого. И теперь не ее вина, что она вовремя не узнала всей правды. Она… Джонни, ей придется очень нелегко.
– А кто говорит, – растягивая слова, произнес Джонни, – что в жизни все должно быть легко? Так бывает только во сне.
Дороти вздохнула.
– Ты знаешь, – продолжал Джонни, – в чем состоит истинная мечта? Жаждать правды, получить ее и принять ее. Узнать и быть…
– Да, – согласилась Дороти. – В этом и состоит истинная мечта.
– Я хочу сказать тебе кое-что, – резко сказал Джонни. – Когда я нашел тебя там, в чулане, и почувствовал, что твое сердце еще бьется… – При этом воспоминании его собственное сердце останавливалось.
– Барт подумал… – Дороти слегка задыхалась, – что ты хотел обмануть Дика. Он рассказал мне о твоей выдумке с голубыми глазами и решил, что ты захочешь попробовать еще что-нибудь. Джонни, тебе помогло то, что Дик думал, будто убил меня?
– Не очень, – ответил Джонни. – Я по горло сыт всякими хитростями. Я хочу простоты и ясности. Я не закончил свою мысль. – Он взглянул на чайку. – Может, это и не требуется. Однажды ты сказала мне, что можешь определить…
Дороти позволила ему заглянуть в глубину своих глаз, голубых, ясных и правдивых. У него перехватило дыхание.
– Да, я могу определить, – торжественно произнесла она и воскликнула: – Джонни, ты думаешь, мы сможем быть счастливы?!
Джонни знал, что она имеет в виду. Призрак Эмили, кровь Дика Барти, трагедия Нэн – от этих воспоминаний не уйти, не уйти никогда.
Их жизнь будет не похожа на романтические грезы. И на седьмое небо, и, вообще, ни на какие небеса под номерами.
Вот Джонни Симс, такой, какой есть – слабый, с раненым сердцем, и, как он сам считает, не более того. И вот милая девушка, такая живая, земная, что у него перехватывает дыхание.
– Дотти, – серьезно проговорил он, – я скажу тебе правду. Я мог жить – хотя и не могу вообразить себе как – без тебя.
