Лидия сознавала, что все это игра, но для нее все звучало богохульством!
– Генерал Соммерс, не слушайте его. Я хочу навестить узников, но меньше всего мне хотелось бы идти против вашей воли…
Генерал Соммерс проникся сценой. Вот англиканский священник превозносит простую монашенку. Она, в свою очередь, отрицает наличие у нее особого дара. И кажется вполне искренней. Смотрит на него своими сверкающими глазами, такими невинными, поразительного сине-фиалкового цвета, какого он никогда не видел. Неотразимая красавица, с тонкими чертами лица в обрамлении строгого головного убора.
Где-то в памяти Соммерса всплыла простая французская крестьянка, изменившая ход истории. Какая-то Жанна, если память ему не изменяет. Может, он слишком поторопился Дисциплины в тюрьме всегда трудно добиться. Но может, отец Эндрю знает нечто такое, чего не знает он.
– Я передумал, – сказал генерал, делая крутой поворот и гарнизонной политике. – Пусть сестра Лидия тоже пойдет. Я приставлю охрану.
– Да храни вас Бог! – воскликнула Лидия, и из глаз ее брызнул и слезы.
Глубоко тронутый, генерал прочистил горло.
– Надеюсь, что поступаю правильно, – буркнул он грубовато и размашистым шагом направился в кабинет. – Бредли, найдите кого-нибудь, чтобы проводить их в тюрьму, – обратился он к адъютанту.
– Будет сделано, генерал Соммерс. – Человек, не пошевеливший пальцем, чтобы помочь, теперь вышел к ним с лучезарной улыбкой. – Сюда, святой отец.
Эндрю Грэм взял свою спутницу под руку, слегка сжав ее, и последовал за помощником генерала.
– Немного бравады – вот все, что требуется, – произнес он тихо.
– Это похоже на чудо, – вздохнула Лидия. – Я уже и не верила, что мы попадем внутрь.
– Никогда не сомневайся, – хмыкнул он. – А теперь идем спасать заблудшие души.
Они прошли через две тяжелые деревянные двери, укрепленные железными засовами и замками. Справа и слева на открытом участке между тюрьмой и конторами размещались казармы и столовая. В отдельной постройке хранился порох и другая амуниция. Выгодно расположенная для обороны гавани, цитадель была оснащена большими пушками, обращенными в сторону воды. В гавани внизу стояли на причале несколько кораблей.
– Это захваченные американские корабли, – сказал Эндрю, – возможно, их используют для содержания пленных. Либо британцы переоборудуют их под собственные нужды.
Лидия кивнула, надеясь, что Брюс не находится на борту одного из них. При воспоминании о рассказах Ричарда, Джеремая и Энока о кораблях-тюрьмах у нее в жилах стыла кровь. Чем дальше они углублялись в тюремный холод и зловоние, тем меньше сомнений оставалось относительно доведения плана до конца. Лидия была полна решимости освободить узников.
В воздухе тюремного двора, где прогуливались пленные, чувствовался тяжкий гнет напряжения. После сна на неудобных деревянных парах они ходили по кругу на негнущихся ногах, пытаясь размять затекшие конечности. Погода была слишком холодной для середины июня. Порывистый ветер продувал насквозь истертые до дыр штаны и кофты.
Когда Лидия и Эндрю достигли открытого участка, она увидела, как повернувшиеся к ней заросшие лица торопливо отворачивались, словно для мужского достоинства было нестерпимо, чтобы женщина видела их в столь непотребном состоянии. От жалости к ним у нее разрывалось сердце. В то же время мужчины, терпевшие такие страдания во имя любви к родине, вызывали у нее глубокое уважение.
Прогуливаясь в дальнем углу, Брюс Макгрегор следил за воротами двора для прогулок. Привыкший к распорядку охраны, он всегда смотрел, вдруг произойдет что-то непредвиденное. Увидев, что на площадке появились две фигуры в монашеских одеяниях, он отвернулся. Будь проклят этот Соммерс, приславший сюда англиканцев распевать псалмы!
В нем закипала злость. Он чувствовал себя как пружина на взводе. Еще немного – и он взорвется. Он со своей командой еще не пришел в себя после событий вчерашнего дня, когда во время обеда конвоя один молодой лейтенант предпринял попытку побега. Охранник отлучился в уборную, и энсин Коркоран с «Левиафана», воспользовавшись моментом, попытался бежать. Он успел миновать первую внутреннюю стену, и когда приближался к воротам внешней, его срезал мушкетный огонь. Пуля попала ему в грудь, и он упал. Его затащили во двор и добили штыками. Чтобы другим неповадно было, дежурный сержант велел оставить растерзанное тело на виду до захода солнца.
Триста сорок шесть пленных американцев, не поддавшиеся провокации, продолжали заниматься своими делами, не глядя на растерзанное тело.
В каком-то смысле Макгрегор был зол на погибшего моряка не в меньшей степени, чем на тюремщиков. Из-за необдуманного поступка арестанта охрану удвоили; что делало побег из тюрьмы практически невозможным.
На церкви Святого Павла пробили часы. Половина одиннадцатого. Брюс подсел на корточках к своему первому помощнику Зеху Томсону и вынул шахматы, которые смастерил из кусочков дерева и жести. Начертив доску на поверхности камня, они с Зехом приготовились скоротать время.
– Мой Бог! – воскликнула Лидия, когда они достигли внутреннего двора, где в течение дня содержалось большинство узников. – Я не представляла, что все так ужасно!
Охранник и сопровождавший их человек обернулись в их сторону.
– Сестра Лидия остро ощущает отчаяние этих людей, – признался Эндрю эскорту и проводил Лидию мимо группы американцев в лохмотьях. – Она видит их души и рыдает.
Лидия немедленно подхватила его игру.
– Дайте мне часть трактатов, отец Эндрю, – попросила она. – Мы не должны потерять ни души.
И она начала раздавать брошюры. Как ни странно, мало кто отказывался. Это вдохновило Лидию, и она стала расспрашивать заключенных об их нуждах и высматривала Брюса. Но его нигде не было видно. Такой высокий человек наверняка выделялся бы. Неужели она проделала весь этот путь напрасно? Лидия с трудом сдерживала слезы. Им с Эндрю еще предстояло выбраться отсюда целыми и невредимыми. Где же Брюс?
Ее дернул за подол хрупкий молодой человек.
– Сестра, вы не напишете для меня письмо?
– Да, конечно, – ответила Лидия. – Подождите здесь, я схожу за пером и бумагой. – Она огляделась в поисках Эндрю, у которого имелись канцелярские принадлежности. Увидев его, бросилась к нему через двор и схватила за руку. – Эндрю, мне нужно написать письмо, – выпалила она, забыв, что должна обращаться к нему как к священнослужителю.
– Сестра Лидия, я исповедую этого человека. – Эндрю кивнул в сторону мужчины, склонившегося над подобием шахматной доски.
