– Давайте поднимем бокалы, несмотря на ливень, несмотря на войну, и чокнемся за день рождения. И пусть на вилле будет еще много таких радостных праздников – в лучшие, мирные времена.
Выпили за благополучие Алисии, затем за императора и многострадальное отечество. За победу немецких войск на востоке и западе.
– Давайте выпьем прежде всего за мир и освобождение, за счастливое возвращение наших солдат домой, – произнес тост его преосвященство Лейтвин, и это были те слова, которые хотели услышать от него большинство из присутствующих.
Мари на мгновение закрыла глаза, чтобы представить смеющееся лицо Пауля, и выпила за него. «Скоро, – подумала она, – скоро ты снова будешь со мной».
– …победоносный мир, – успел добавить Кристиан фон Хагеманн, и тут же Китти громко воскликнула, что ей все равно – победа это будет или поражение, главное, чтобы война наконец-то закончилась.
– Вы совершенно правы, фрау Бройер, – поддержал ее доктор Мёбиус, тем самым дистанцировавшись от Хагеманна. – Эта война уносит бесконечное количество человеческих жизней. Я знаю коллег, которые готовы сами воевать, лишь бы не иметь дело с ужасающими последствиями боевых действий.
Августа помогла Ханне подать основное блюдо, которое состояло из клецок, краснокочанной капусты и жареного гуся – семья фон Мейдорнов прислала коробку с продуктами на день рождения Алисии. Было совершенно разумно доверить этот драгоценный груз не работникам железной дороги, а передать его с хорошим знакомым, ехавшим в Мюнхен на лошадиной повозке. За трапезой разговоры почти полностью смолкли.
Прежде всего чета фон Хагеманн начала усердно поглощать гусиное жаркое, оба медика и его преосвященство не отставали и тоже с большим аппетитом вкушали блюдо.
– В наши дни нечасто кладут на тарелку такую птицу, – одобрительно произнес доктор Грайнер. – А как она приготовлена! Я могу сказать – это настоящий деликатес. Огромная похвала повару!
Ханна, ожидавшая указаний возле двери, сделала реверанс, как бы представляя весь персонал кухни.
После разговорились о будничных делах, про детей, хвалили музыкальный кружок, а доктор Грайнер весело рассказывал о своих – давно минувших – студенческих годах. Через некоторое время Алисия пригласила своих гостей в красную гостиную, где к чашечке мокко был подан десерт. В распоряжении гостей была и курительная комната, но составить компанию хозяину дома решили только доктор Грайнер, Эдгар Бройер и Клаус фон Хагеманн. Его преосвященство, доктор Мёбиус и Альфонс Бройер предпочли остаться с дамами, тем более что две кормилицы теперь несли детей вниз. Додо, как всегда, была в хорошем настроении, Лео заерзал, потому что его разбудили, а пятимесячная Генриетта рассматривала все вокруг настороженными, удивленными глазами. Отец посадил свою дочь на колени и не выпускал весь вечер.
– Ну какой там наследник! – смеялся он, в то время как малышка липкими пальцами ощупывала его очки. – Я мечтаю еще как минимум о двух таких же миленьких девочках. Они должны быть такими же очаровательными, как моя Китти. Ну а потом пусть будет и мальчик.
– О, боже мой, – застонала Китти. – И я должна произвести на свет еще троих? От моей фигуры и так уже ничего не осталось.
– Что за чушь ты говоришь, моя дорогая. Ты прекрасна, как никогда.
Мари посмотрела на Элизабет, которая нежно играла с Додо. Ей было больно от того, что именно Лиза не могла забеременеть. Ну а Лео, как и следовало ожидать, баловала бабушка.
– Мама, прошу тебя! – воскликнула Мари. – Не давай Лео больше одного кусочка торта.
– Но сегодня мой день рождения, и, в конце концов, мальчик так любит торт.
Тилли тихо беседовала с доктором Мёбиусом, она говорила с серьезным видом и смотрела на него широко открытыми глазами, как будто ждала его решения. «Наверное, они разговаривают о ком-то из пациентов», – подумала Мари. Какой же все-таки усердной была Тилли и как честно она выполняла свой долг.
– Ты это видела? – прошептала ей на ухо Китти. – У них что-то завязывается. Готова поспорить на свою лучшую шубу, что наша Тилли влюблена в этого симпатичного доктора.
– Ах, Китти! – укоризненно посмотрела на нее Мари.
– Определенно, Мари. Лиза тоже так думает. Она наблюдала за ними в лазарете.
Около девяти вечера гости стали прощаться, первыми пожелали приятного вечера супруги фон Хагеманн. Его преосвященство Лейтвин и доктор Грайнер вскоре тоже засобирались.
– В нашем возрасте нужно выспаться, – пошутил врач, изрядно приложившийся к вину.
– Милые дамы… уважаемый господин директор… это было для меня радостью и большим удовольствием. А по дороге домой буду просить Всевышнего простить мне грех чревоугодия и пьянства.
Чуть позже покинул общество доктор Мёбиус: у него было ночное дежурство в лазарете. Через два часа должна была заступить на дежурство и Элизабет. Она оказалась заботливой санитаркой, не теряющей самообладание даже в самых серьезных ситуациях. Кто бы мог подумать…
– Ты распаковала все подарки, мама? – спросила Мари.
– Не знаю.
На какое-то время в красном салоне снова стало оживленно: Августа принесла подарки, и Алисия начала распаковывать их под любопытными взглядами наблюдавших. Стены наполнились радостным смехом, восхищенными возгласами и дурацким хихиканьем. Алисия получила в подарок вышитые носовые платки, шелковую вечернюю сумочку, несколько маленьких брошек с драгоценными камнями и всевозможные безделушки. Венцом была фигурка чернокожего мальчика в набедренной повязке, сидящего верхом на крокодиле – ее можно было использовать в качестве пресс-папье.
– Боже мой, как же это безобразно!
– Нет, как мило, почему мне никто не дарит ничего подобного?
– Ну, это ты можешь подарить тете Хелене на Рождество.
Мари рассмеялась. Вечер получился на редкость удачным.
Тем временем Эдгар Бройер и Иоганн Мельцер сидели в курительной, запивая свой мокко французским коньяком, который Альфонс принес в качестве подарка. Эти два человека знали друг друга много лет, у них был даже совместный бизнес, а сейчас Мельцер снова взял кредит в банке Бройера для оплаты новых машин.
– И как продвигаются дела?
– Хорошо, – ответил Мельцер. – Первые тюки уже готовы к отправке. Теперь мы собираемся сделать наши ткани более привлекательными – будем печатать на них узоры. Однако для этого нам не хватает гравировки на новых валиках, старые узоры плохо ложатся на бумажные ткани.
Бройер удовлетворенно кивнул и потянулся к предложенному десерту. Торт они есть не стали, но полакомились сахарными сердечками.
Мельцер охотно разъяснил, что существует огромный рынок бумажных тканей, из которых можно шить – в зависимости от качества ткани – практически все что угодно – от подгузников и корсета до униформы, рюкзаков и противогазов для лошадей. Стирать эти вещи, к сожалению, нельзя, но в этом отношении еще многое можно усовершенствовать.
– Я слышал, сейчас на фабрике работают даже военнопленные.
– Верно, – ответил Мельцер. Некоторые виды работ женщины и старики просто не могут выполнить, например, поднимать тяжелые бумажные рулоны и вывозить тюки с тканью. Даже внизу, у паровой машины, Мельцер предпочел бы видеть не изможденных стариков, а молодых парней. Правда, их надо кормить, а едят они в три горла, что довольно накладно. – Кроме того, к ним приставлены охранники, солдаты тыла, которые следят за тем, чтобы никто из пленных не сбежал. Спят они не здесь, а на механическом заводе.
Бройер задумчиво кивнул и некоторое время молчал, сидя в кресле. Затем он наклонился вперед и осторожно поглядел на дверь: не подслушивает ли кто-нибудь из слуг.
– Послушай, Иоганн, – прохрипел он. – Меня радует то, что происходит с твоей фабрикой. У меня дела идут не так хорошо.
Мельцер озадаченно посмотрел на него. До него уже доходили слухи, что банкирский дом Бройера долго не продержится. В этом не было ничего удивительного – многие банки столкнулись с трудностями, война истощила капитал, иностранные операции стали невозможны, а внутренняя экономика была в упадке.
