— Я всегда буду вспоминать с благодарностью вашу неизмеримую доброту ко мне, досточтимая матушка. И с радостью вернусь сюда, чтобы вновь испытать счастье говорить с вами и молиться.
Неожиданная радость ожидала Изабель при отъезде. Когда она подошла к карете, какой-то человек прыжком соскочил с козел и приблизился к ней. Одна рука у него висела на перевязи. Бастий! Да, это был Бастий, и взрывной характер Изабель тут же дал о себе знать.
— Ну наконец-то! Где ты, спрашивается, пропадал все это время? А ты был мне так нужен! Ты же поклялся своему господину всегда и везде быть для меня защитой!
Бастий опустился перед своей госпожой на одно колено, и лицо его, сиявшее радостью встречи, омрачилось.
— Простите меня, госпожа герцогиня. Я и сам без конца упрекал себя, и поверьте, скорее бы умер, чем изменил слову, данное моему господину в его смертный час. Но я ничего не знал и сам был на волосок от смерти в ту минуту, когда на вас обрушилась беда.
И он рассказал, что за день до ареста Изабель нечаянно попал в стычку, которые нередко случались в Париже, еще не остывшем после безумия Фронды. Получил удар в голову и очнулся на постели в доме старичков-галантерейщиков, которые нашли его у своих дверей.
— Мне невыносимо стыдно, что я не сумел исполнить своего долга, но клянусь спасением души, что произошло это не по злому умыслу, и я покорюсь вашему решению, если вы надумаете меня выгнать. Это не значит, что я покину вас. До тех пор, пока буду жив…
— На сегодня разговоров довольно! У нас немало других дел! И главное, мы должны вернуться домой! Как там мой сынок? Он здоров?
Суровое лицо Бастия осветилось улыбкой.
— Ваш сын чувствует себя лучше всех!
— Ну так скорее к нему! И садись со мной в карету. Нам есть о чем поговорить. Сразу скажи мне, что с Агатой? Ее выпустили из Бастилии?
— Она там и не была.
— То есть как? Ее увезли из Мелло в полицейской карете, охраняемой гвардейцами. Карета ехала передо мной, и уже в Париже на перекрестке мы разъехались в разные стороны. Агата была в ужасном состоянии, боялась тюрьмы и пыток, от которых погиб ее деверь.
— Она не доехала до тюрьмы. Ей удалось сбежать. Никто не знает, как ей это удалось, но во время переезда она сбежала и затерялась в городе. Никому не известно, где она и что с ней сталось.
— Боже мой! Куда она могла пойти? Одна! Ничего не имея! В паническом ужасе! Может быть, она у госпожи де Бриенн?
— Сбежав от полиции кардинала? Вряд ли она отважилась бы тревожить госпожу де Бриенн.
— Тогда куда? В монастырь? К своей матери? Кто может это знать?
Изабель не ждала на свой вопрос ответа. Она откинулась на подушки и погрузилась в эгоистическое блаженство, предвкушая возвращение домой, встречу с сыном и матерью, которая, конечно же, оставалась с Людовиком-Гаспаром, пока ее не было. Пребывание в монастыре принесло Изабель большую пользу, и все же ей не захотелось остаться там навсегда, как собиралась когда-то Анна-Женевьева, тогда еще не ставшая герцогиней де Лонгвиль.
Воспоминание о злобной фурии мгновенно лишило Изабель ощущения безмятежного счастья, какое ее баюкало. Лишенная стыда тварь посмела обвинить ее без малейших на то оснований в попытке отравить Мазарини! Посмела писать об этом в письмах! Тремя кошмарными неделями, которые Изабель провела в особняке Фуке, она обязана преследованию этой злобной фурии! На ее же совести судьба несчастной Агаты де Рику!
— В первую очередь нужно заняться ею! — выпрямившись, вынесла вердикт Изабель, обеспокоив решительным тоном Бастия.
— О ком изволит говорить госпожа герцогиня? — осведомился он.
— Об Агате! О ком же еще? Чья еще судьба может меня тревожить? Ума не приложу, как узнать, где она нашла для себя прибежище! И горячо надеюсь, что она не наделала глупостей!
— Каких глупостей?
— Откуда мне знать? Не бросилась в Сену, когда поняла, что идти ей некуда. В карете она рыдала в голос, страшась участи своего деверя и господина Берто. Господи! Почему мне не сказали о ее бегстве раньше?
— Вы тяжело болели. Но не мучайте себя, я продолжу поиски, и мы найдем ее. У нее есть друзья в Париже, и, кто знает, может быть, ей удалось добраться до Фландрии и воссоединиться со своим супругом. Она вполне на это способна, поверьте!
Возвращение в Мелло было сродни триумфу. Встречать свою госпожу пришли все окрестные жители. Узнав, что она удалилась в Мобюиссон, многие не надеялись ее больше увидеть в этих краях и теперь радовались ее возвращению. Госпожа де Бутвиль все это время жила в замке и опекала любимого внука, который рос и радовал всех. Мальчику исполнилось уже пять лет, и пора было найти для него достойного воспитателя, человека знающего и покладистого, с которым не трудно было бы ужиться. Изабель не хотела отсылать от себя сына, поместив его в школу. Пусть сначала определится его характер и душевные склонности. Она была счастлива, глядя, как он растет и набирается сил, окруженный их общей любовью, словно крепкий росток под защитой большого дерева.
Приехала в Мелло и госпожа де Бриенн. Она была счастлива вновь увидеться со своей молодой подругой, за которую болела душой все это время. Скольких страшных ловушек избежала Изабель, каким опасностям подвергалась! Госпожа де Бриенн неустанно убеждала королеву в невиновности Изабель, не стесняясь, обвиняла во всех смертных грехах аббата Фуке. По словам госпожи де Бриенн, он был воплощением всех зол и всех дьявольских козней. Таким образом и она ополчалась против Мазарини, раскрывая глаза королевы на тех людей, услугами которых он пользовался.
Анна Австрийская, если только старинная подруга не ополчалась против обожаемого кардинала впрямую, всегда была готова ее выслушать, в особенности когда речь шла о человеке, ей приятном. К герцогине де Шатильон королева давно прониклась симпатией. Через госпожу де Бриенн Ее Величество передала Изабель, что ее с удовольствием вновь увидят при дворе, как только она оправится после перенесенных испытаний.
Узнав о возвращении Изабель, не замедлили появиться в замке ее друзья англичане, Крофт и Дигби, принеся ей, словно волхвы, щедрые дары. Знаменитый «симпатический порошок» оказался не только безвредным, но и не действенным, и лорд Дигби, добавив в него ванили, предложил использовать его на кухне. И как всегда друзья предложили ей сыграть в кегли.
И все же Изабель не чувствовала себя счастливой, хотя на ее туалетном столике ранним утром появились два письма: одно от принца де Конде, второе от Франсуа. Тон писем был совершенно различный, один уповал на возвращение незабываемых часов, другой грозился отрезать аббату Фуке уши, как только он с ним встретится.
