Мексиканец оглядел Райса с головы до ног и остался доволен или разочарован.
— Опасно бродить здесь без винтовки.
Райс пожал плечами.
— С винтовкой, может быть, еще опаснее.
— Сеньор не владеет оружием?
Райс уклонился от прямого ответа.
— Нам в Англии не нужны винтовки.
— Тогда вы должны быть очень осторожны. Вы друг сеньоры, и будете заманчивой мишенью для ее недругов, как и все мы.
— Почему же вы тогда остаетесь здесь?
— Мой отец сражался вместе с дедом сеньора Марка при Сан-Хусинто. Он спас жизнь моему отцу. С тех пор мы неразлучны с семьей Фэллонов, их судьба — наша судьба.
— Даже если вас ждет смерть?
— Да, сеньор. Разве в вашей стране не ценят преданность?
Реддинг хотел было ответить, что преданность — удел дураков. Но слова, очевидно, не произведут никакого впечатления на собеседника. Зачем он, к черту, ввязался в эту беседу?
— Вы надолго к нам, сеньор?
— Нет, — отрубил Реддинг.
— Но вы проделали весь этот путь… — в тоне мексиканца звучал настойчивый вопрос.
— У меня была сделка с миссис Фэллон. Ей нужно было помочь в пути. Я здоровый, сильный мужчина…
— Вы проделали долгий путь, сеньор. Время сейчас очень опасное.
— Я давно научился избегать опасностей.
— И вы избежите их сейчас?
— Да.
Глаза мексиканца разочарованно потухли, он повернулся к Реддингу спиной, выражая презрение.
— Да, сеньор, — пробурчал он на прощанье. — Мой сын постреливает в сумерки по кустам. Мне было бы неприятно, если бы он оказался виновным в вашей смерти.
— Я вполне разделяю это чувство, — ответил Реддинг учтиво, почти чопорно.
Реддинг внутренне самодовольно ухмыльнулся, заметив в глазах мексиканца выражение презрительного негодования. Он поздравил самого себя. Наконец-то он вновь стал тем, кем хотел стать. Райс потер от удовольствия руки.
— С вашего позволения, я вернусь в дом.
Райс наслаждался отвращением, которое ему удалось вызвать у Мигеля, хотя и сам толком не знал, зачем разыгрывать весь этот спектакль.
Бог свидетель, ему и раньше приходилось строить из себя дурака. И не один раз. И он никогда не оставался в накладе.
Интересно, к чему приведет сегодняшний розыгрыш?
* * *
Вес и Сюзанна дождались возвращения Джайма. Он приехал поздно вечером. На юном лице лежала печать ответственности и усталости. Он радостно приветствовал Сюзанну и Веса, но поник, узнав о кончине Марка. Возраст позволял Джайму расплакаться, но уже через небольшой промежуток времени он был весь погружен в рассказы о «делах», так он называл неприятности, которые у них случались все чаще.
Он только что загнал в корраль небольшой табун лошадей. Теперь вместо того, чтобы позволять лошадям и коровам мирно пастись на пастбищах, как было принято раньше, каждое утро пастухи выгоняли животных в луга, следили за ними целый день, а вечером загоняли обратно. Это было очень утомительным занятием, требующим много сил, времени и людей. В результате небольшое стадо коров ослабело от частых перемещений, и только лошади из табунов Края Света были в форме. Они числились среди лучших местных пород. Эти лошади появились в результанте длительного скрещивания выносливых, неприхотливых местных лошадей с особями, полученными при тщательном отборе потомков первых лошадей, завезенных испанцами в Новый Свет, и чистокровных восточных скакунов.
В то время как отец Веса сосредоточился на разведении крупного рогатого скота, семья Фэллонов занялась разведением лошадей, что оказалось значительно более выгодным делом. Техасцы любили хороших лошадей. До войны любимым развлечением местных жителей были конные бега. Во время войны лошади пользовались устойчивым спросом, но по другой, утилитарно-кровавой причине. И до и после войны в Крае Света можно было приобрести животных для любых целей.
Как ни странно, спрос на рогатый скот не был таким стабильным. Расцвет скотоводства, которым грезили Вес и его отец, не вполне реализовывался на практике, и обыватели в большинстве своем довольствовались тем, что в изобилии паслось вокруг них. Вес предчувствовал, что вот-вот наступит его время. Война закончилась, племенной скот должен быть в цене в силу необходимости улучшать поголовье. Скоро линии железных дорог начнут опоясывать дикие прерии Запада, что неизбежно приведет к увеличению миграции. Юг Америки был совершенно истощен войной. Солдаты Севера будут непременно искать нечто лучшее, чем работа на заводах и фабриках. Еще во время войны Вес заметил неутоленную жажду работы в глазах своих соратников, тоскующих по сельскому труду. Запад может стать землей обетованной и для северян, и для южан, которые захотят начать новую жизнь.
Отец Веса был провидцем. Он на десятилетия опередил свое время. Скоро его мечты начнут воплощаться в жизнь. Но не Вес будет их осуществлять. Другие. Джайм и Мигель совершенно ясно дали ему это понять. Заботы об улучшении свойств племенного скота истощили сердце Фрэнка Карра. Небольшое состояние, которое ему удалось накопить, и деньги, которые удалось занять, пропали после смерти отца. Остались одни долги. Вес даже не представлял себе, как с ними расплатиться. Полковник был уверен, что он не в силах вновь начинать восхождение, у него не было ни сил, ни — главное — желания воспрянуть духом и подняться материально. Для чего? Во имя чего? У него никогда не будет семьи. Не может же одноногий инвалид позволить себе жениться на Эрин. Он не в силах испытывать сильные чувства. Даже ненависть. Даже к Мартинам. Годы войны иссушили его, выжали из него все соки. То, что он пытался шантажировать Реддинга, кем бы ни был этот проходимец — англичанином, валлийцем, черт знает кем, — свидетельствовало о его Веса Карра, душевной беспомощности.
Сюзанна поднялась к себе только после того, как, закончив отчет, Джайм отправился в свою комнату. Днем, когда Вес как бы в наказание отправил Райса спать в дом для работников, она не вмешалась, хотя мотивы поведения брата были ей не вполне ясны. У него не было права поступать так, и он, безусловно, знал об этом. Это был ее дом. А Вес явно нарывался на скандал. Но просчитался.
После того как Сюзанна покинула нижний холл, Вес некоторое время сидел молча, размышляя о жизни, оплакивая свое будущее, которое казалось пустым и беспросветным. Потом он встал и отыскал запасы напитков, оставленные еще Марком. Выбрав себе бутылочку, полковник плюхнулся в широкое, мягкое, удобное кресло, костыли упали на пол, но он не стал их подбирать. Вес сделал глоток, потом еще один. Почувствовав подергивание нерва в давно отрезанной ноге, полковник нехорошо выругался. Проклятие! Почему же эта боль не проходит? Может быть? Он скользнул взглядом вниз, но чуда не произошло. Ноги не было. Жалкий обрубок ноги был запакован в штанину. Зачем ему длить эту муку?
