— Вы самый сильный и красивый мужчина, которого я встречала в жизни, Стив Карр. Вы покорили меня, и я словно обезумела. Я готова для вас на что угодно. Я в восторге от этого, и это пугает меня.
Он погладил ее пылающую щеку и приложил указательный палец к ее губам.
— То же самое и со мной, женщина… — Его руки сжали ее в объятиях, и рот прижался к ее губам в страстном поцелуе. Счастье нахлынуло на него.
Джинни готова была снова отдаться ему, больше всего на свете она хотела стать его женой и быть с ним рядом всю жизнь. Но она знала, что сейчас он не захочет этого, не готов к этому. Она согласна была ждать, пока он преодолеет свое ожесточение и сердце его откроется для любви. Сейчас, в эту минуту, она хотела сделать все возможное для этого, потому что знала, что, может быть, сегодня последний раз до конца пути будет вместе с ним. Она надеялась, что ее ласки растопят его сердце и уничтожат его инстинктивный мужской страх перед узами любви. Он поймет, что она любит его, и захочет быть с ней всегда! И Джинни страстно прижалась к нему и прильнула к его твердым губам.
Рот Стива неистово впился в ее губы. Он знал, что им отпущено судьбой самое короткое время — и все-таки не подозревал, насколько безжалостно короткое. Дни и ночи он мечтал о ней и сейчас знал, что сорвет с нее одежду, бросит на кровать и снова познает ее упоительную близость.
Джинни чувствовала, что все тревоги, омрачавшие ее душу, растаяли в золотом сиянии любви. Ее тело было словно сачок, в котором трепетали нежными крылышками сотни бабочек, всей кожей она ощущала жжение и сладкую дрожь. Только один мужчина мог вызвать эти волшебные ощущения, и это был Стив. Она жаждала его поцелуев, его объятий, она готова была принадлежать ему — сегодня и еще много раз. Она хотела этого с неистовой силой. Может быть, она ведет себя безумно, безудержно, но иначе она не может.
Стив с наслаждением целовал ее горячие губы, то страстными и сильными поцелуями, то нежными касаниями. Его руки блуждали по ее телу. Он хотел ее, промедление становилось невыносимым, одежда стала досадным препятствием, и он отстегнул пистолеты, сбросил пояс, сапоги и одежду — Джинни нетерпеливо помогала ему, помогала и спустить со своих плеч ночную сорочку.
Он положил ее на кровать и, взглянув в ее лицо, увидел нежность и желание. На этот раз он не потушил лампу, и она не просила его об этом. Она увидела обнаженное мужское тело, и краска стыда и восторга залила ее щеки — Стив был словно античная статуя из бронзы. Сложение его было безупречно, а вес соответствовал росту: он не был слишком худ, но строен и мускулист — настоящий мужчина. Следы небольших старых шрамов усиливали мужественность его облика. На его руках и ногах росли черные волосы, но грудь была гладкой и безволосой, а шевелюра — черной и блестящей, как эбеновое дерево. А кудрявые волоски над его…
Щеки Джинни запылали — она почувствовала, что рассматривает его, как лошадники рассматривают призового жеребца перед скачками. Но Стив под ее любующимся взглядом, впивающим каждый дюйм его обнаженного тела, казался довольным и даже польщенным.
Стив был уверен, что ее тело так же прекрасно, как ее лицо, но действительность превзошла все его ожидания… Ее тело было словно спелый персик из ее родной Джорджии. Волосы — рыжеватые или темно-русые, пышные, волнистые. Глаза — словно зеленоватые озера с коричневым отблеском. Она была меньше его ростом, поэтому так уютно покоилась в его объятиях. Глаза ее горели восторгом и желанием — она любовалась им, хотела его и не отвела глаза при виде его набухающего члена.
Стив лежал на ее теле, приподнявшись на локтях, жадно впивал ее рот, страстно целуя лицо, шею, плечи, грудь. Близость ее обнаженного тела воспламеняла его.
Джинни стонала, предчувствуя то удивительное, что уже испытала однажды. Ее пальцы вцепились в его черные волосы и перебирали их, потом опустились на его грудь, лаская ее. Его торс был крепким, мускулистым и гибким, и ей захотелось изо всех сил прижаться к нему, но он, приподнявшись, снова стал целовать ее в губы. Он, словно волшебник, окутывая ее своими чарами, и она не могла и не хотела освободиться от их власти.
Стив взял в свои ладони и сжал ее напрягшиеся груди. Его пронзало ощущение блаженства каждый раз, как он касался ее, и он знал, что она испытывает то же самое. На него нахлынул поток мучительных и страстных ощущений. Он никогда не испытывал подобных чувств с хорошенькими трактирными служанками — то была лишь физическая разрядка, Анну же он жаждал душой и телом. И она так страстно тянулась к нему, предвкушая уже испытанное однажды блаженство. Он снова покрыл поцелуями ее лицо — рот, кончик носа, щеки, ушки в пышной массе волос. И снова впился в ее открытый рот, и их языки танцевали, сплетаясь друг с другом, как они сами танцевали тогда ночью в лагере.
Голова Джинни кружилась, тело пронзала сладкая и мучительная боль желания, а он все ласкал ее.
— Возьми меня, Стив! — взмолилась она. — Не могу больше, я умираю…
Не отпуская ее губ, он медленно и нежно вошел в нее. На этот раз не было боли, она выгнулась дугой, прильнув к нему, отдаваясь страстно, неистово, самозабвенно. Пламя страсти охватило их обоих, они слились и двигались в едином ритме, с радостным чувством свершения и освобождения. Страстные поцелуи, учащенное дыхание, радостная нежность… и наконец свершение. Они замерли, тесно прижавшись друг к другу.
Стив прошептал на ухо Джинни охрипшим прерывающимся голосом:
— Это был лучший миг в моей жизни, Анна, спасибо.
Анна чувствовала, что любовь и нежность переполняют ее, и прошептала:
— Ты — превосходный учитель и в науке любви, Стив Карр. — Она надеялась, что недалеко то время, когда он признает их любовь и отдастся ей полностью. — И если тебе не наскучат моя неумелость и неопытность, и не будет раздражать то, что я иногда отвлекаюсь, то продолжай учить меня. Я молю тебя об этом, потому что ты свел меня с ума. Так что вини самого себя, если я тебя отвлекаю, мой талантливый учитель.
Стив поставил локти на подушку по обе стороны от ее головы, стараясь не задеть ее пышные волосы, и прошептал:
— Да, ты отвлекаешь меня от всего на свете. Я думаю о тебе половину того времени, когда должен думать о делах.
— Только половину? — переспросила Джинни с притворным разочарованием.
— Если б я думал о тебе непрестанно, наше путешествие стало бы небезопасным. Что касается того, что ты мне «наскучишь», женщина, то этого никогда не случится. Если ты станешь еще соблазнительней для меня, чем сейчас, так я просто обезумею. Уж ты сжалься надо мною и умерь свои чары, не то я буду набрасываться на тебя день и ночь.
