И неизбежно он приобрел репутацию, которой он специально не искал — но он и ничего не делал, чтобы ее смягчить. Его репутация держала людей в отдалении. Иногда только от взгляда его ледяных голубовато-зеленых глаз они вздрагивали и торопились убраться подальше.
Именно этого он и хотел.
Огонь в небе теперь был притушен мягкими тонами сумерек, и пейзаж потерял для Лобо свою привлекательность.
Он повернулся на бок, но сон не приходил. Он вспомнил мальчишку, предложившего печенье. Черт побери, вот бы перепугалась эта… учительница!
— И он может заставить лошадь делать что угодно! Жаль, вы не видели!
— Сядь на место, Чэд, — с улыбкой сказала Уиллоу. Салливэн занимался царапинами Салли Сью в маленькой спальне, которую разделяли Салли Сью и Эстелла. Было очевидно, что Чэд нашел своего кумира. Салливэн поднял голову и сообщил, что у Салли Сью все в порядке и приключение ей не повредило. Потом он повернулся к Чэду:
— Как он выглядел?
— Высокий… выше вас, док Салливэн, — сказал Чэд. Он готов был наделить его всеми чертами богов из книг Уиллоу. Он также был в восторге от того, как лошадь по команде ходила взад и вперед.
— Как вы думаете, он захочет научить меня, как это делать?
— Да кто же он? — который раз спросила Уиллоу. Чэд пожал плечами.
— Он не сказал.
Салливэн потянул Салли Сью за косичку.
— Я заделаю этот колодец перед отъездом. А куда же запропастился Брэди?
Чэд снова пожал плечами, и Уиллоу боялась даже подумать, что бы это могло значить. Она надеялась…
Голос Салливэна прервал ее мысли. Тот продолжал расспрашивать Чэда:
— Расскажи подробнее о незнакомце.
Как Чэд ни старался, он мог вспомнить только общее впечатление без деталей. Личность незнакомца слишком подавляла его своей цельностью.
— Глаза вроде голубые… волосы светловатые, — повторил он.
Уиллоу вопросительно посмотрела на Салливэна. Чтобы произвести такое сильное впечатление на обычно невозмутимого Чэда, незнакомец должен был быть уж очень высоким. Мальчик с девяти лет работал в салуне, и у него осталось мало иллюзии насчет людей. Обычно он смотрел на мир, включая греческих героев, о которых рассказывала Уиллоу, скептическим взором.
Салливэн покачал соловой.
— Не припомню такого. Может, кто-то из ковбоев. Они все умеют обращаться с лошадьми и веревкой. Или просто бродяга.
Чэд замотал головой. Уж конечно этот чужак не мог быть обыкновенным ковбоем. Чэд ужасно гордился своим участием в спасении Салли, своим партнерством с человеком, умевшим говорить с лошадьми.
— Как бы я хотела его поблагодарить, — задумчиво произнесла Уиллоу.
— Я попросил его зайти, даже предложил ему печенья, — сказал Чэд.
— И он ничего не говорил, куда направляется? — настаивал Салливэн.
Чэд мотнул головой.
Салливэн встретился взглядом с Уиллоу, и она догадалась, о чем он думает. Но этого просто не могло быть. Единственный чужак, о котором они слышали, был этот профи, а он уж точно не мог оказаться их добрым самаритянином. Она предпочитала считать, что незнакомец Чэда был именно таковым — просто человек, проезжавший мимо и оказавшийся достаточно добрым, чтобы прийти на помощь.
Уиллоу не сказала Чэду о нависшей угрозе, но опасалась, что близнецы могли услышать новости в школе. Не поэтому ли исчез Брэди? Он собирался сегодня ехать в город за припасами. Возможно, до него дошли слухи о профи.
— Поужинаете с нами? — спросила она Салливэна. Тот отрицательно покачал головой.
— Мне надо вернуться, — сказал он, поворачиваясь к двери. Вдруг он ухмыльнулся:
— Там назначено очередное собрание.
Уиллоу подняла очи горе. Ей не требовалось спрашивать, о чем. Все эти собрания всегда были насчет нее.
Чэд бросился к двери, чтобы их опередить.
— Расскажу близнецам, как все было.
Салливэн взглянул на Уиллоу:
— Интересно, на сколько вырастет этот незнакомец, пока Чэд будет всем пересказывать свою историю.
— Без сомнения, он дорастет до небес, — улыбнулась Уиллоу.
— Мне дьявольски хочется знать, кто же он такой.
— Ну, во всяком случае, он не замышлял ничего дурного.
— Нет, — медленно произнес Салливэн, внимательно глядя на Уиллоу.
Она была милая женщина. Не так красива, как Мариса Ньютон, но от нее исходило сияние, обогревавшее всех вокруг.
Пряди каштановых волос обрамляли ее загорелое лицо. Ярко-синие глаза всегда были оживленными и улыбались, отказываясь видеть темную сторону жизни, все дурное, даже безразличие, которое зачастую было одной из сторон зла. Если она и верила в существование зла, то, скорее всего, чувствовала, что его можно одолеть. Такое отношение пугало Салливэна, потому что она понятия не имела ни о решимости Алекса Ньютона, ни о его способности прибегнуть к насилию.
— Будьте осторожнее, Уиллоу, — предупредил он, желая, чтобы на этот раз она его выслушала. — Алекс одержим дьяволом. И подумать не могу, на что он теперь способен. Он считает, что Гэр виноват в смерти Мэри, и эта мысль въелась в него за эти годы. Теперь он считает вас своим врагом, потому что вы разрешили Гэру пользоваться своей землей.
— Но Джейк тоже разрешал.
— Джейк однажды спас Алексу жизнь.
— Это показывает, что у Алекса есть понятие о чести.
— Теперь я в этом не слишком уверен, — с сомнением сказал Салливэн.
Уиллоу нахмурилась, сморщив лицо в стремлении что-то придумать:
— Наверняка должен быть способ выйти из этого положения, снова сделать их друзьями.
Салливэн улыбнулся. Эта уверенность выдавала неиссякаемый оптимизм, а он больше не верил в чудеса, особенно после войны и после смерти членов своей семьи.
— Чтобы решить эту задачу, вам потребуется Одиссей, — промолвил он с грустной улыбкой. Дети пересказывали ему некоторые из историй, которые им читала Уиллоу. Одиссей, хитрый и мудрый, смелый и находчивый воин. Салливэн подумал, что он бы очень пригодился сейчас всему городку. Он опасался, что если Алекс не оставит свои попытки навредить Гэру Морроу, в долине вспыхнет настоящая война.
— Возможно, — ответила Уиллоу с довольной улыбкой, думая о кумире Чэда.
* * *
Незнакомец и вправду здорово вырос, пока все сидели за ужином, и совершенно вытеснил из головы Уиллоу все мысли о наемном убийце по имени Лобо.
Процедура ужина нравилась Уиллоу больше всех других, даже когда готовила Эстелла. Именно тогда она в полной мере ощущала обстановку дружеского общения, чувствовала себя в тепле и безопасности. Она никуда не уедет, и она поправит дела на ранчо. И никакая засуха ей не помешает. И никакой профи.
Здесь был ее дом, единственный настоящий дом, который она знала. В Бостоне, где ее отец был директором школы, они жили в двух маленьких комнатах большой квартиры, населенной снимавшими комнаты студентами, все время другими. Теперь у нее было это ранчо, и здесь была ее семья, большая семья, о которой она всегда так мечтала.
