— Простите, а это точно удобно? Точно… Я иногда забываюсь, путаюсь. Поглощенный суетой и собственными делами, я вовсе потерял мастерство общения с Леди. Простите меня.
— Да что Вы. Все отлично. Мне нравиться наше общение, — смутилась я и засмеялась, невольно прикусив губку, словно коря себя за такое откровенное признание.
Он в ответ тоже смущенно улыбнулся, нервно сжав трость.
— Тогда до завтра, мисс Эмили Скотт.
— До завтра, мистер Генри Браун.
И я, едва, подавляя в себе волнение, радость и счастливый смех, удалилась прочь, умчала в Демпсифилд.
Едва стрелки часов склонились к трем, как я уже мчала через лужайку к лесу, в Стоун-парк. Сердце бешено колотилось в груди, сжималось от радости и предвкушения.
Когда я ступила шаг из зарослей к фонтану, Генри был уже там.
— Здравствуйте, мисс Эмили, — и он низко поклонился.
— Здравствуйте, мистер Браун.
Мы читали поэзию Купера и Байрона, пылко и страстно обсуждали ее, порой смеялись над предположениями и своими домыслами. Время летело неумолимо. Быстро и легко. Я находила наше общение безумно приятным и интересным. Мне не хотелось прощаться.
— Ой, мистер Браун, уже почти стемнело! Мне пора домой!
— Простите меня, мисс Эмили.
— Нет, я сама виновата.
Я соскочила с фонтана, едва подавляя в себе дрожь. Я не хотела, что бы кто-нибудь узнал о моих прогулках с Генри, что бы не разрушить этот дивный мир, те ощущения, которые охватывают меня рядом с ним. Не хочу общество и его предрассудки пускать в наш мир. Не хочу. Но теперь… теперь… все может раскрыться.
— Позвольте мне Вас провести.
Мы вновь простились на краю леса. И я снова дала обещание прийти завтра… Как, как противостоять его столь чарующему обаянию? Как от него оторваться?
Я летела, словно на крыльях ветра, мчала к заветному месту.
Сегодня мы прогуливались по заброшенному саду. Генри деликатно расспрашивал меня об истории моей жизни, а я — о его. С ним было безумно легко и увлекательно. Казалось, что мы знали друг друга долгое время, и сейчас, спустя десятки лет, вновь встретились… два старых друга.
Генри, Генри, Генри… Повсюду был он.
Я каждый день мчала к нему на встречу, в наше укромное место, к забытому грустному фонтану.
Друзья.
— Мисс Эмили, я недавно бродил по саду и обнаружил прекрасное деревцо. Позволите мне Вам его показать?
— Конечно, Генри, конечно.
И мы пустились в заросли.
— Еще немного, скоро уже.
— Да, да, я Вам верю…
— Вот это шикарное дерево.
— Ой! — только и смогла выронить я.
— Я понимаю, что, на первый взгляд, это — скромное растение. И больше величия и красоты в нем сосредоточено в пахучих блестящих листьях…
— Нет, нет. Его цветы изумительны. Крошечные белые алмазы. Они божественны.
Генри улыбнулся.
— Я очень рад, что Вам понравилось.
— Мирт не может не нравиться! Он чудесен! И, как оказалось, его цветы еще больше изумительны и неповторимы!
— Мирт? — удивился Генри.
— Да, а Вы не узнали?
— Я не особо разбираюсь в растениях, — тяжело выдохнул мой спутник.
— О, это поправимо, — заулыбалась я, — слушайте.
— С удовольствием.
Я присела на мягкую пушистую траву прямо под этим изумительным деревом. Чарующий аромат дурманил и вызывал необъяснимые чувства и ощущения. Генри присел рядом.
— Этого прекрасного деревца до конца XVI столетия в Англии еще не было. Говорят, что мирт завезен был сюда в 1586 году сэром Вальтером Ралей и Френсисом Керью из Испании, где они жили долгое время, как представители нашей родины. Эти же вельможи первыми известили английское правительство о формировании великой испанской армады, и тем самым предупредили его о нависшей опасности. И с тех времен многие неразрывно связывают появление в Англии мирта с избавлением от повисшей тогда над страной беды. А вот греки посвятили это чудесное растение спутнице Венеры — Грации — кроме розы и игральной кости (символов красоты и беззаботной юности) девушка-статуя держала в руках еще и миртовую ветвь — символ чувственной, чистой любви.
— Удивительно.
— Вот так вот. А еще Вергилий писал об этом замечательном чуде так:
"Недалеко оттуда ты видишь печальные поля.
Это места, где раздаются громкие вздохи влюбленных,
Которых неумолимая стрела Амура
Насильно превратила в блуждающие тени.
Здесь бродят они по таинственно скрытым тропам,
Поросшим густым миртовым лесом…"
— Как много Вы знаете об этом растении, я даже не мог и подумать, что есть еще кто-то, кто так безумно любит природу, как моя мать.
— Ваша мать любила природу?
— Да, и у нее был роскошный сад.
— Как у миссис Стоун?
— Да.
Зависла неловкая тишина.
— А Вы знаете, что те кустарники, что обычно служат у нас, как изгородь, боярышник, символизирует надежду?
— Это тот, который с красными ягодками?
— Да, он самый. Только у разных сортов разного цвета ягоды. Окрас колеблется между бледным оранжево-желтым, красным, ярко-оранжевым и почти черным.
— А фиалки? Знаете, что они символизируют?
— Фиалки — скромность. А вот кувшинка — равнодушие и холодность. Я не совсем с этим согласна. Хотя… А вот ноготки — символ ревности.
— А лилия?
— Белая лилия — невинность, желтая — символ тщеславной гордости.
— Чванства, — улыбнулся Генри.
— Чванства, — рассмеялась я в ответ.
— Базилик — символ бедности. Вот здесь я категорически против. Довольно-таки привлекательное и ароматное растение.
— Согласен. Но, возможно, у этого определения есть незамысловатая история. Глубокая и печальная.
— Возможно.
— А о розах… Знаете что-нибудь?
— Ах, розы. Вот желтая роза, по мнению одних, — вестник разлуки, измены, а, по мнению других, — символ супружеской любви.
— Странное сочетание.
— Согласна. А Вам какие цветы больше всего нравятся?
— Розы… И теперь — еще и соцветия мирта.
Я смущенно улыбнулась.
— А вот душистый горошек означает деликатность, папоротник — доверие, нарцисс — фатовство, камнеломка — дружбу.
Я заметила, что Генри улыбается.
— Что? — смутилась я. — Вам не интересно?
— Что же Вы, как могли такое подумать. Честное слово, мне очень интересно и я все запомнил.
— Да не уж то, — рассмеялась я.
