Вампир учтиво ей кивнул:
— Как приятно снова видеть вас, Mademoiselle!
Герцог вдруг громко закашлялся, и некоторое время они с девушкой молча смотрели друг на друга.
— Что ж, тогда я, пожалуй, оставлю вас, чтобы вы могли возобновить дружеские отношения, — сказал герцог и многозначительно им подмигнул.
Когда Филипп отошел, Жюстина окинула вампира критическим взглядом. Шелк и кружева, которые столь элегантно смотрелись на придворных Людовика, на нем выглядели совершенно неуместно. Его широкой мускулистой груди куда больше подошла бы жесткая кольчуга, нежели мягкий бархат.
— Вы выглядите нелепо, — заметила она.
Нахмурясь, он оглядел свой камзол из темно-синего бархата, богато украшенный тесьмой и кружевами, шелковый жакет, панталоны по колено, шелковые чулки и туфли на высоком каблуке.
— Я выгляжу так же, как и все вокруг, — возразил он ей.
— И все же нелепо.
Он только пожал плечами:
— Ну знаете, теперешняя мода довольно абсурдна… Сказать вам по чести, боевые доспехи, что я когда-то носил, кажутся мне куда более удобными, чем эти туфли.
Не в силах далее сдерживаться, она рассмеялась:
— А вы знаете, что бывает за присвоение чужого титула?
— А кто вам сказал, что это не мой титул? — спросил он, и в его голосе послышалось такое высокомерие, что она даже опешила.
— И давно вы стали вампиром?
— Уже больше трехсот лет назад.
— Ну так, значит, этот титул уже не ваш, даже если и был когда-то.
Он недоуменно пожал плечами:
— После меня не осталось никаких наследников, так что я не вижу ничего незаконного в его использовании, когда считаю это нужным.
Она ответила ему взглядом, который ясно говорил — она еще не решила, верить ему или нет.
— Скажите, вампир, зачем вы сюда пришли?
Он вздрогнул и оглянулся по сторонам:
— В разное время меня называли по-разному, однажды даже дьяволом, но я был бы вам очень признателен, если бы вы обращались ко мне не «вампир», а Девлин.
Она кивнула:
— Скажите, Девлин, зачем вы сюда пришли? Надеюсь, вы не намерены убивать меня на глазах у брата короля и доброй половины его свиты?
— Чтобы разузнать о вас побольше, моя дорогая, — сказал он ей не таясь. — Никогда ведь не помешает узнать о своем противнике как можно больше.
— Ну и что же вы здесь обо мне узнали, в этом зале, полном сплетен?
— Ну, они… — начал было он, но осекся, так как неожиданно его внимание привлекло что-то на противоположной стороне зала. — Почему этот молодой человек так пристально на меня смотрит?
Жюстина обернулась, и у нее невольно вырвался короткий смешок:
— Это Филипп де Лорейн, любовник герцога. Остерегайтесь его! Его прекрасная внешность обманчива, он крайне опасен и аморален, как любой вампир в этом городе.
— Может, нам лучше прогуляться по саду? А то, боюсь, мое пребывание здесь серьезно осложнится, если мне в первые же дни вдруг придется убить излишне ревнивого любовника августейшей особы.
Она уставилась на него, не веря своим ушам.
— Вы что, Monsieur, думаете, что имеете дело совсем уж с дурой? Я отнюдь не собираюсь разгуливать по саду с тем, кого наняли убить меня!
Он нагнулся к ней так близко, что, кроме его черных глаз, она ничего больше не видела:
— Но ведь я же вам пообещаю, что не буду убивать вас сегодня вечером…
Девушка капризно поджала губы:
— Не могу сказать, чтобы меня это очень обнадежило…
Он приложил руку к сердцу:
— Как рыцарь, торжественно даю слово, что не причиню вам никакого вреда!
— Я, должно быть, сошла с ума, — пробормотала она, но все же позволила взять себя под руку.
Только когда они уже покинули пределы пышной обители герцога и стали недоступны для любопытных взглядов, напряжение в теле Девлина наконец начало ослабевать. Жюстина даже слегка расстроилась из-за этого. Все это время она наслаждалась упругой жесткостью его бицепса у себя под рукой.
Девлин прикрыл глаза и жадно вдохнул теплый весенний воздух.
— Они называют вас «le chardonneret du Roi», королевская птичка!
Жюстина кивнула:
— Ваш английский король назвал меня своей «французской канарейкой».
Он в возмущении закатил глаза:
— Карлу порой не хватает воображения. Вы ведь гораздо больше, чем просто приятный голос!
— Вы думаете?
— Уверен. Вы, я думаю, женщина необыкновенной стойкости. Когда ваши родители умерли и вы остались одна с малолетней сестрой на руках, вам следовало действовать, чтобы свести концы с концами. Тут недолго было выбрать даже самое неприглядное. Однако, вместо того чтобы скатиться по наклонной, вы, напротив, устремились вверх и закончили тем, что стали фавориткой короля!
Она хмыкнула:
— Уверяю вас, я никогда к этому не стремилась. Все, что я хотела, — это петь.
Он улыбнулся:
— Говорят, вы украли платье у какого-то портного…
— У самого модного портного в Париже! — подтвердила она смеясь.
— А однажды у самого дворца Тюильри вы подкараулили бедного Люлли и не отставали, пока он не разрешил вам спеть для него.
Неожиданно она напряглась:
— Подкара… что? Я не знаю этого слова.
Он рассмеялся, сознавая, конечно, что она все прекрасно поняла, и продолжал:
— А стоило королю только раз увидеть вас и услышать ваш голос, как уже ни вы, ни ваша сестра больше ни в чем не знали недостатка. Поразительная история!
— И вы не стали думать обо мне хуже, когда узнали, как ко мне пришло мое состояние? — спросила она. В конце концов, ведь ее сестра поступила именно так.
Он недоверчиво посмотрел на нее:
— Нет ничего позорного для женщины в том, что она стала любовницей короля. Так она может достичь положения невероятной власти и влияния. Я стал думать хуже о Людовике из-за того, что он позволил вам уйти.
— Ему вдруг понадобился шпион при английском дворе. Когда он попросил меня туда поехать, едва ли я могла отказаться.
— А как же мадам Монтеспан? — спросил он.
— Когда я вернулась, она уже заняла мое место.
— Это вас никак не уязвило?
Жюстина лишь пожала плечами:
— С глаз долой — из сердца вон. Таким правилом руководствуются короли в отношении женщин. Как, впрочем, и все мужчины.
Внезапно он остановился и взглянул ей в лицо:
— Вы так и не покинули мое сердце с прошлого вечера.
— Такое внимание к своей жертве, должно быть, характерно для наемного убийцы.
Он пропустил мимо ушей ее последнюю колкость и, вместо ответа, протянул руку, чтобы коснуться ее волос. Она сняла свой парик сразу после оперного спектакля, и он мог беспрепятственно любоваться ее натуральными волосами, стянутыми на затылке и спадающими вниз роскошными локонами.
