Дхама подъехал к Мишелю.
– Что думаешь? – спросил у него француз.
– Думаю, лучше не показываться им на глаза, – ответил монах.
– С нашей стороны это будет трусостью!
– Англичане – народ непредсказуемый. А наши люди и животные устали. Недалеко отсюда есть лес, там и разобьем лагерь.
Мишель окинул взглядом своих людей. Дхама был прав – они совсем выбились из сил. Большая часть их пути пролегала по землям, кишащим опасностями. Чего стоит одна только Великая индийская пустыня с ее ледяными ночами и невыносимо жаркими днями! А если вспомнить о том, что от Биканера до самой границы Пенджаба их преследовали местные бандиты… И все же усталость – не повод убегать при виде англичан.
Сердце Мишеля сжалось. Нахлынули воспоминания. Он прижал руку к груди. Там, под курткой, он носил орден Почетного Легиона, который его отец получил из рук самого Наполеона перед Российской кампанией. Ему никогда не сравняться славой с отцом, погибшим при Ватерлоо… Мишелю вспомнилась и рано ушедшая мать. Она передала ему эту награду, которая теперь жгла ему грудь. Лишившись родителей, Мишель, у которого не было близких родственников, продал все имущество и уехал из Франции. Вначале он отправился в Египет, потом в Судан, где в компании с еще одним искателем приключений, итальянцем, постиг азы ремесла «продавец редкостей и экзотичных товаров». Поднабравшись опыта, он решил действовать на свой страх и риск и в одиночку отправился в Индию, где можно было за месяц сколотить состояние и за день его потерять. Но всегда, где бы ни довелось ему встретиться с англичанами, он вспоминал о Ватерлоо и о попранной чести Франции.
И он, пожалуй, последовал бы совету Дхамы, если бы тот не добавил, всмотревшись в даль:
– Во имя Ганеши! Да это твой старый знакомец, сэр Чарльз Эмингтон!
Мишель покачнулся в седле. Полковник Чарльз Эмингтон однажды поклялся, что повесит его вместе со всеми его презренными соотечественниками. Этот господин был ярым последователем антифранцузской политики на Востоке. В своих пламенных обличительных выступлениях на публике он заявлял, что готов возглавить крестовый поход против обосновавшихся в Индии «лягушатников». Не только Мишель ненавидел Эмингтона – молва о жестоком и скором на расправу полковнике давно распространилась за пределы Калькутты. Полковник ее величества держал индийцев в черном теле, а осмелившихся сопротивляться бросал в тюрьмы, иногда и расстреливал.
– Ты уверен? – спросил у монаха Мишель.
– Да. Что-то ты побледнел, дружище, – поддел Мишеля Дхама и рассмеялся.
Монах-расстрига имел демоническую внешность. Все зубы он потерял в драке с индуистами в одном из храмов в Катманду, во время жертвоприношения буйволов. Лицо его было сплошь покрыто шрамами, а раскосые глаза хищно блестели.
– Каждый раз при виде этого господина я умираю от восторга, – прошипел Мишель, собирая свой гнев в кулак.
У Дхамы был талант выводить его из себя, но Мишель слишком дорожил их дружбой, чтобы выражать недовольство по этому поводу.
– Мы не будем останавливаться в лесу! – сказал Мишель.
– В любом случае поздно – нас заметили. Хочешь, я отрежу ему уши? – спросил монах, скрещивая перед собой две сабли.
– Пусть лучше сикхи его разделают, – ответил Мишель.
– Как пожелаешь.
Дхама спрятал оружие и вернулся на свой наблюдательный пост.
Сэр Чарльз Эмингтон наблюдал за Мишелем, глядя в окуляр раскладной подзорной трубы. Еще немного – и гнев захлестнет его, одолев здравый смысл.
– Казенов со своей волчьей стаей! – воскликнул он.
Спутники полковника застыли в седлах. Встреча обещала быть бурной.
– Сэр, наши действия? – осторожно спросил пожилой капитан.
– Если бы я мог, – приглушенно сказал полковник, – я бы расстрелял их на месте. Но мы сейчас не на своей территории – это раз, и у нас важное задание – через неделю мы должны быть в Дели, где наши войска готовятся к схватке с сикхами.
Офицеры вздохами выразили свое разочарование. Полковник принял разумное решение – нельзя было пренебрегать пожеланиями генерал-губернатора. Хотя для сэра Чарльза Эмингтона это было нелегко: все знали, что он мечтал расправиться с этим Мишелем Казеновом. Ненависть к французу усилилась, когда тот попал под негласную защиту лорда Хардинга, генерал-губернатора Индии. Хардинг публично выразил Казенову, с которым ему не доводилось встречаться, свою благодарность на одной из церемоний в Калькутте. Казенов, несмотря на отвращение, питаемое им к англичанам, спас жизнь офицеру ее величества и горстке рядовых после битвы при Хайбаре, где английская армия потеряла шестнадцать тысяч солдат. И хотя благоволение генерал-губернатора не было засвидетельствовано документально, Мишель получил право свободно передвигаться по территории Индии.
«И теперь эта падаль как ни в чем не бывало разгуливает у нас под носом!» – возмутился про себя Эмингтон. Как он сожалел, что не может поступить с ним по своему усмотрению! Если бы можно было вернуться в Средневековье! Отголоски давних сражений, баталий Столетней войны, воинственные крики предков звучали в его ушах. Стычка же с человеком, объявленным вне закона, не принесла бы ему, Чарльзу Эмингтону, ни чести, ни славы. Одни только неприятности…
– Вы двое поедете со мной! – приказал он, съезжая с дороги.
Престарелый капитан и один из уланов последовали за командиром. Втроем они поскакали туда, где в облаке пыли медленно двигался караван.
Офицеры с беспокойством смотрели вслед полковнику. Его гневливость, вспышки ярости и привычка решать все вопросы с помощью удара хлыста или пистолетного выстрела были всем известны, поэтому они безмолвно молили Бога защитить Эмингтона.
Лошадь Эмингтона опередила лошадей его спутников. Когда полковник резко натянул поводья, она встала на дыбы. На животное невозможно было смотреть без жалости, так ему было больно.
Мишель казался невозмутимым.
– Сэр Эмингтон, как приятно видеть вас здесь… Что заставило вас покинуть ваш дворец в Калькутте?
– Война, мой дорогой, война!
– Война? Странно… Со времен сражения при Хайбаре я не слышал ни единого выстрела.
Сэр Эмингтон сделал над собой невероятное усилие, сдерживая рвущийся наружу гнев. Этот французский ублюдок смеет напоминать ему о полном разгроме англичан в Афганистане! С каким наслаждением он вонзил бы свой клинок ему в горло! Но он не успел бы выполнить задуманное – Дхама, сжимая рукояти своих сабель, не спускал с него глаз.
– Вы считаете меня идиотом, Казенов? Мы следим за всеми вашими передвижениями и знаем, что вы и вам подобные продаете оружие сикхам.
