— Здесь также сыр и половина яблочного пирога — я выпросила это у кухарки Пенелопы, — проговорила Артемис, с беспокойством глядя на брата, как будто понимала, насколько он был близок к тому, чтобы наброситься на угощение и в один миг все проглотить.
— Садись, — буркнул Аполло.
Артемис элегантно присела, чуть подогнув ноги, словно находилась на загородном пикнике, а не в зловонном сумасшедшем доме.
— Вот, возьми. — Она положила ножку цыпленка и кусок пирога на чистую салфетку и протянула брату.
Он осторожно взял сокровища и, стиснув зубы, уставился на еду, после чего сделал глубокий вдох — способность держать себя в руках — это единственное, что у него еще оставалось.
— Аполло, прошу тебя, покушай. — В шепоте Артемис явно слышалось страдание, и виконт напомнил себе, что не только он один наказан за ночь юношеского безрассудства — в ту ночь он погубил и свою сестру.
Виконт поднес к губам ножку цыпленка и, откусив маленький кусочек, положил ее обратно на салфетку. А затем принялся медленно жевать. Изумительный вкус наполнял рот, вызывая желание выть от ненасытного голода. Но Аполло сдерживался, потому что он — джентльмен, а не животное.
Прожевав, он спросил:
— Как поживает моя кузина?
Будь Артемис менее воспитанной леди, она закатила бы глаза.
— Сегодня утром кузина отдыхает после бала в доме виконта д’Арк, у которого мы были вчера вечером. Помнишь его?
Аполло откусил еще кусочек. Он редко бывал в кругу аристократов — не имел для этого денег, — но имя осталось в памяти.
— Высокий смуглый парень, немного манерничающий. Но остроумный вроде бы, да? — «И любитель женщин», — мысленно добавил Аполло.
— Он самый, — кивнула Артемис. — Д’Арк живет со своей бабушкой леди Уимпл, и это немного странно, если принять во внимание его репутацию. Уверена, что бал устроила она, но, как обычно, от его имени.
— Мне кажется, Пенелопа почти каждый вечер ходит на бал.
— Иногда так и бывает, — со вздохом ответила Артемис, и губы ее задрожали.
Тут Аполло вонзил зубы в пирог — и чуть не застонал от сладости сочного яблока.
— Тогда откуда такое волнение по поводу бала у д'Арка? Она его завлекает?
— Нет-нет, — покачала головой Артемис. — Виконт никак не подходит для этого. У нее виды на герцога Уэйкфилда, и ходят слухи, что он может быть на балу сегодня вечером.
— Это у нее серьезно? — Аполло взглянул на сестру. Если их кузина, наконец, определится с джентльменом, за которого выйдет замуж, то очень вероятно, что Артемис останется без дома, а он, ее брат, ничем не сможет ей помочь. Стиснув зубы, виконт обуздал желание зарычать от досады. Тяжко вздохнув, он сделал глоток пива из фляжки, которую Артемис принесла ему, и вкус напитка ненадолго успокоил его. — Что ж, тогда я желаю ей успеха. Хотя, возможно, мне следовало бы выразить соболезнование его светлости. Бог свидетель, мне не хотелось бы стать ее мужем.
— Зачем ты так, Аполло? — мягко упрекнула его сестра. — Пенелопа милая девушка, ты же это знаешь.
— Правда милая? Известная своей благотворительностью и добрыми делами?
— Ну… она ведь состоит в «Женском обществе помощи приюту для детей из неблагополучных семей и подкидышей», — ответила Артемис и, взяв соломинку, принялась вертеть ее в пальцах.
— Да-да, ты, кажется, говорила, что она хотела одеть всех этих несчастных сирот в желтые куртки.
Артемис вздохнула.
— Кузина старается. По-настоящему старается, поверь.
Аполло сжалился над сестрой и избавил ее от обреченной на неудачу попытки защитить их эгоистичную кузину.
— Раз ты в это веришь, тогда я согласен, что так и есть. — Он смотрел, как сестра пальцами сгибала соломинку, придавая ей разные геометрические формы. — А может, с сегодняшним балом связано что-то еще, о чем ты не рассказываешь мне?
— Нет, конечно, нет. — Артемис с удивлением взглянула на брата.
— Тогда что же тебя беспокоит? — Аполло указал на изломанную соломинку у нее в руках.
— О-о!.. — Артемис взглянула на соломинку и, поморщившись, отбросила ее. — Ничего. Правда ничего. Просто прошедшей ночью… — Подняв руку, она коснулась концов кружевной косынки у себя на груди.
— О Боже, Артемис… — Аполло ощущал свое полное бессилие. Будь он на свободе, — возможно, и смог бы хоть чем-то помочь сестре. Находясь же здесь, он мог только ждать и надеяться, что она расскажет ему правду о своей жизни.
— Помнишь ту подвеску, что ты подарил мне на наше пятнадцатилетие? — спросила Артемис, взглянув на брата.
Разумеется, он помнил тот маленький зеленый камень. Он выглядел настоящим изумрудом, и Аполло был невероятно горд тем, что делает такой замечательный подарок своей сестре. Но ведь сейчас они говорили совсем не об этом…
— Артемис, ты стараешься сменить тему?
— Нет. — Она в раздражении поджала губы, что бывало с ней редко. — Аполло…
— Что случилось?! Отвечай!
Она шумно выдохнула и проговорила:
— Мы с Пенелопой ходили в Сент-Джайлз.
— Что?.. — Сент-Джайлз был настоящим притоном для всяких гнусных типов, в таком месте с леди нежного воспитания могло случиться абсолютно все — все, что угодно! — Господи, Артемис! С тобой все в порядке? К тебе приставали? Что ты…
Она поспешила покачать головой.
— Нет-нет, все в порядке. Ох, я знала, что не нужно тебе говорить.
— Ничего подобного! И не скрывай от меня ничего!
Артемис снова покачала головой.
— Нет, дорогой, я не буду ничего скрывать от тебя. Мы отправились в Сент-Джайлз, потому что Пенелопа заключила невообразимо глупое пари, но я взяла с собой кинжал, который ты мне дал — помнишь его?
Аполло молча кивнул. Когда в одиннадцать лет он уезжал в школу, кинжал казался ему полезным подарком, ведь он оставлял свою сестру-близняшку на попечение их полоумного отца и матери, прикованной болезнью к постели.
Но кинжал, размер которого казался внушительным мальчику, на самом деле был не очень-то надежным оружием. Аполло содрогнулся, представив, как сестра пыталась защититься — да еще в Сент-Джайлзе! — этим крошечным ножичком.
— Успокойся, дорогой, — проговорила Артемис. — Да, признаюсь, на нас напали. Но все закончилось хорошо. И спас нас не кто иной, как Призрак Сент-Джайлза.
Аполло в ужасе зажмурился. Очевидно, сестра считала, что этим своим сообщением утешила его. Говорили, что Призрак Сент-Джайлза убивает и насилует, но Аполло не верил этим рассказам. Не верил хотя бы по той причине, что ни один человек — даже сумасшедший — не мог бы сделать всего того, в чем обвиняли Призрака. Тем не менее, Призрак был очень опасен.
