— В чем дело, Руперт? — встревоженно спросила леди Клементина. — Ты очень странно выглядишь, на тебе просто лица нет.
— Еще бы мне не выглядеть странно, Клементина. Мне нужно срочно найти себе жену.
— Что ты имеешь в виду, Руперт?! — воскликнула леди Клементина.
— То, что я сказал. Мне нужно жениться, и побыстрее.
— Но почему? Я не понимаю! Руперт, во имя всего святого, объясни!
— Такова воля ее величества, — с досадой ответил сэр Руперт. — Очевидно, ей сообщили о том, что мы не соблюдаем должной благопристойности, хотя, мне кажется, мы вели себя вполне прилично.
— Ее величеству сообщили! — воскликнула леди Клементина. — Тогда… тогда… есть только один человек, который мог это сделать, — моя свекровь. Она, несомненно, шпионила за нами. И как-то странно смотрела на меня, говорила странные вещи. А я-то была уверена, что никто нас не заподозрил!
— Не думаешь ли ты, что твой муж… — начал было сэр Руперт.
— О нет, только не Монтегю! Он ничего не знает. К тому же он всегда пьян и не способен замечать даже то, что происходит у него под носом. Но свекровь — это совсем другое дело. Она всегда меня ненавидела. Она даже утверждает, что до того, как жениться на мне, Монтегю не притрагивался к спиртному.
— И это правда?
— Откуда мне знать? Меня тогда не было рядом, — с раздражением бросила леди Клементина.
Сэр Руперт рассмеялся — не слишком весело, но все же.
— Я рада, что развеселила тебя, — резко произнесла леди Клементина.
Ее собеседник рассмеялся вновь.
— Нет, моя дорогая Клементина, я бы не сказал, что ты развеселила меня. Просто твоя непосредственность вызвала у меня улыбку, не более того. Ну же, не сердись! Я ведь просто тебя дразню. Ты так красива, что не нуждаешься ни в каких других добродетелях, и менее всего — в способности смешить других.
— Не стоит так говорить, Руперт, — отозвалась леди Клементина. — Признаться честно, я вообще пока не понимаю, что ты пытаешься мне сказать.
— Вижу, — ответил сэр Руперт. — Позволь мне выразиться яснее. Ты так красива и соблазнительна, Клементина!
— Вот это приятно слышать, — улыбнулась она, — но, Руперт, что означает подобное повеление королевы?
— Это значит, что я должен найти себе жену, и побыстрее. Министр иностранных дел может в любой момент подать в отставку. Найдется немало тех, кто станет возражать против того, чтобы я занял его место. Если они сумеют найти веские доводы, я сомневаюсь, что у лорда Джона хватит сил поддержать меня.
— Тогда тебе придется жениться, — тихо проговорила леди Клементина. — Но скажу сразу: мне невыносима одна только мысль об этом.
— Меня самого подобная перспектива не слишком-то радует. Да и вообще, что я знаю об этих тщедушных девицах? По правде говоря, я не представляю, что могу выбрать себе невесту среди своих знакомых.
— Охотно верю! — ответила Клементина. — Не сомневаюсь, Руперт, что ты быстро возненавидишь священные узы брака! Она, конечно, будет занудой, будет смущаться по пустякам — и за обеденным столом, и в супружеской спальне! Бедный Руперт, как ты будешь злиться! Мне, пожалуй, даже жаль эту бедняжку.
— Будем надеяться, она найдет себе какое-нибудь занятие в поместье. Я представлю ее ко двору, чтобы ее величество одобрила мой выбор, а затем ее можно будет отправить в Рот. Ты же должна убедить сэра Монтегю, чтобы он вновь открыл ваш лондонский дом.
— Мне не составит никакого труда это сделать, — обрадовалась леди Клементина. — Он предпочитает проводить время в Лондоне, где можно пить и играть в карты в Уайт-клубе. Это ведь была целиком твоя идея, Руперт, — мой переезд в поместье, где мы могли видеться, не вызывая особых пересудов, чего трудно избежать в Лондоне.
— Выходит, что это совсем не так. Придется изменить тактику. Ну а пока…
— Пока — что? — спросила Клементина голосом, полным желания.
— Может, ты сама подыщешь мне жену? — наконец проговорил он.
— Руперт, как у тебя язык поворачивается просить меня о таких ужасных вещах? — возмутилась леди Клементина. — Уверяю тебя, мне хватит одного только взгляда на твою избранницу, чтобы возненавидеть ее! Более того, если она полюбит тебя — а иначе и быть не может, — я, пожалуй, выцарапаю ей глаза!
— Что ж, придется мне самому искать себе невесту, — пожал плечами Руперт.
— Нет, я тебе не позволю, а то я стану ревновать еще больше, — торопливо произнесла леди Клементина. — Как это ужасно! Как неприятно для тебя… и для меня! — Внезапно она умолкла, а затем воскликнула: — Руперт, я придумала! Посмотри вон туда, на девушку в розовом платье с оборками и белом шарфе.
— Где? О ком ты говоришь?
— Вон та девушка, видишь? Вот, мой дорогой, это и есть твоя невеста!
— Да кто она вообще такая?
— Дочь хозяев, леди Элизабет Грей, — ответила леди Клементина. — Я знаю ее еще с тех пор, как она была ребенком. Она довольно хороша собой, хотя мало выразительна. Думаю, что девушка — сама покорность. Впрочем, какой еще может быть дочь такого отца, как лорд Кардон?
— Но… но… — попытался возразить сэр Руперт.
— Никаких «но», — перебила его леди Клементина. — Чета Кардон будет просто в восторге. Мне хорошо известно, что они стеснены в средствах. В прошлом году им даже пришлось продать одну из ферм. Лорд Кардон вынужден искать богатого зятя. А ты у нас богат, Руперт. Кто, как не ты…
— Да, я богат, но почему ты выбрала именно эту девушку?
— Потому что, дорогой мой, она именно то, что тебе нужно. Она глупая и тихая, хорошо воспитанная, с идеальной репутацией. Если, конечно, я не ошибаюсь, она с радостью примет твое предложение и станет для тебя удобной, ничего не подозревающей женой.
На мгновение они оба замолчали.
— Могло быть и хуже! — вздохнул сэр Руперт.
— Конечно! — согласилась леди Клементина. — Но стоило мне увидеть Элизабет, как я тотчас поняла: она, наверное, единственная, к кому я не буду отчаянно ревновать тебя.
— Ты и вправду считаешь, что у тебя может появиться повод ревновать меня к моей жене, кто бы она ни была? — спросил сэр Руперт.
— Конечно! — твердо ответила Клементина. — Я буду ревновать тебя к любой женщине, к которой ты прикасаешься, которая будет носить твое имя!
— Ты недооцениваешь свою привлекательность, моя дорогая, — ответил сэр Руперт. — Но мне кажется, мы пробыли здесь достаточно долго.
— Да, конечно. До встречи вечером, мой порочный, восхитительный, обожаемый любовник.
Он заглянул в ее глаза и увидел, как в них разгорается бесстыдное пламя страсти. Лицо Клементины преобразилось. На месте благопристойной красоты светской женщины появилось выражение примитивного влечения: жадное, требовательное, ненасытное, почти уродливое в своей необузданной алчности.
