Как он мог доверять ей или тем словам, которые срывались с ее прелестных розовых губ? Но она была единственным человеком, который утверждал, что был в близких отношениях с Эдмундом, и эта информация была сейчас для него дороже, чем все остальное.
Оркестр снова заиграл, и оба они отошли за колонну, подальше от танцующих. Колин все еще стоял там, флиртуя с тремя очаровательными девицами. Ничто не меняется, вздохнув, подумал Сэмсон, кроме того, что сегодня его одарила своим вниманием великолепная леди Оливия.
– Ладно, – сказал он деловым тоном, глядя ей в глаза, – поскольку у меня нет желания быть уничтоженным, я выполню свою часть обязательств. Если ты выполнишь свою, Оливия, – добавил он, решив ее подразнить.
– Свою? Я не понимаю.
– Разве? Тогда я возьму на себя разъяснить тебе это. – Он, видимо, разозлил ее. Ее щеки снова порозовели.
Интересно, подумал Сэмсон, его брат тоже ее злил?
– Единственная моя забота – это Дом Ниван. И ты прекрасно это знаешь, – чуть громче сказала она, чтобы оркестр не заглушил ее слова. – Но помимо этого, между нами ничего быть не может.
Он не понял, что она имела в виду под Домом Ниван, но, поскольку она принимала его за Эдмунда, это замечание было явно рассчитано на то, чтобы как-то уколоть его.
Кто-то из танцующих случайно толкнул ее, и она оказалась в опасной близости к Сэмсону. Но она либо этого не заметила, либо ей было все равно. Она не спускала с него глаз.
– Приведи в порядок свои финансы и запомни одну вещь...
– Что именно?
– У тебя больше никогда не будет этого.
И среди толпы в несколько сот человек она, привстав на цыпочки, на несколько секунд прильнула теплыми губами к его рту, потом провела кончиком языка по его верхней губе и отшатнулась.
Сэмсон сглотнул и напрягся. Она играла с ним, эта француженка. Она понимающе улыбалась, глядя ему прямо в лицо, а в ее глазах промелькнул озорной огонек.
Он не шелохнулся, никак себя не выдав.
– У тебя есть неделя, мой дорогой супруг, а потом я расскажу всему свету, что ты со мной сделал.
Она повернулась к нему спиной и быстро исчезла в толпе.
Сэмсон оцепенел. Он не слышал смеха Колина, не замечал косых взглядов. В голове пронеслась одна-единственная мысль: «Она опасна...»
Сцепив руки за спиной и мысленно пересчитывая красные с зелеными листочками яблоки на обоях гостиной леди Абетнот, Оливия мерила шагами комнату, ожидая приезда Эдмунда, предупредившего ее о своем визите запиской.
Со времени бала прошло три дня. Три дня на то, чтобы проанализировать их довольно бессвязный разговор, непредвиденный танец и этот странный поцелуй. При воспоминании о теплом прикосновении к его губам она вздрогнула. Этот поцелуй даже для нее самой был неожиданным.
Он определенно изменился за последние несколько месяцев, и не только физически. Правда, волосы сейчас были короче, а лицо не такое загорелое, но это потому, что он переехал из солнечной Франции в холодный и туманный Лондон, и, что удивило ее больше всего, он не носил больше свои обычные драгоценности. Но было еще что-то, более серьезное. Он вел себя по-другому, и именно это необычное поведение Эдмунда на балу смущало Оливию и заставляло ее думать о нем как-то иначе впервые с тех пор, как она покинула Париж два месяца назад.
По правде говоря, она была знакома с Эдмундом слишком короткое время до того, как они поженились. Они сошлись так легко, с какой-то беспечной поспешностью, во всяком случае с ее стороны, но в то время она уверяла себя, что узнавать друг друга будет одним из приятных моментов их супружества. До чего же она была наивна! Эдмунд никогда на самом деле ее не любил. Он любил ее деньги, в чем она смогла убедиться, посетив свой банк сразу после того, как Эдмунд ее бросил. А еще – ее высокое положение в обществе и ее редкое умение успешно вести дела, доходы от которых он мог красть. Но она была ослеплена его привлекательной внешностью и непринужденным поведением, поверила его лживым словам о вечной любви.
Это никогда не повторится. Больше она никогда не позволит себе обмануться внешностью мужчины. Не позволит профессиональному лжецу использовать ее ум и ее деловые качества в своих интересах.
Она думала об этом с тех пор, как он оставил ее в их первую брачную ночь, и до того дня, когда снова встретила своего мужа на балу.
Увидев его, Оливия почувствовала нечто большее, чем острую боль от предательства и унижения. Она сразу поняла, что он все еще привлекает ее физически, хотя думала, что к этому времени это должно было пройти. Она знала, что больше его не любит, но то, что ее все еще тянет к нему как к мужчине, вызывало у нее раздражение. Она чувствовала, что этим предает самое себя.
Больше всего ее смущали произошедшие в нем перемены. Он стал более сдержанным, даже отчужденным, судя по тому, что он весь вечер простоял у колонны, не смешиваясь с толпой. Тот Эдмунд, какого она знала, танцевал бы без перерыва со всеми женщинами подряд, улыбаясь и соблазняя их.
Оливия внезапно остановилась перед окном. Дождь хлестал по стеклам, так что ничего не было видно, кроме серого, хмурого неба. Она взяла с дивана шелковую подушечку и, глубоко задумавшись, стала вертеть ее в руках.
Это не ее муж.
Что за абсурд. Конечно же, он ее муж. И все же... в каком-то смысле... не он. По крайней мере не такой, каким она его запомнила. Может ли человек так измениться за несколько месяцев? Или все прежнее было игрой? Он никогда даже не упомянул, что он герцог. Боже мой! Она вышла замуж за человека столь благородных кровей, а он ни разу ей об этом не сказал? Вместо этого он украл ее состояние?
«Это не тот человек, за которого я выходила замуж...»
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Не успела она ответить, как в гостиную в облаке бледно-розового шелка ворвалась леди Абетнот.
– Оливия, к тебе гость. Его светлость герцог Дарем.
Леди Абетнот отступила в сторону, и он вошел – высокий, статный, одетый в темно-коричневый сюртук и брюки, с совершенно невозмутимым видом. Только его глаза сверкали, как у человека, готового сразиться с дьяволом.
– Мадам, – пробормотал он. Она присела в реверансе.
– Ваша светлость.
– Ладно, – тяжело вздохнув, заявила леди Абетнот, – я оставляю вас одних на какое-то время.
– Благодарю. – Оливия выразительно посмотрела на хозяйку.
– Я буду в соседней комнате, на тот случай, если вы захотите перекусить. Позовите меня, если я понадоблюсь.
С этими словами леди Абетнот поспешила выйти, оставив дверь чуть приоткрытой – из соображений приличий.
Он, кажется, вообще не заметил, что леди Абетнот ушла. Он просто смотрел на нее в упор. Ее муж, который не был ее мужем.
