— Ещё по одной?
— Нет-нет, благодарю…
— Я настаиваю.
Юхан быстро разлил: итальянцу до краёв, хозяину — на донышко. Тётушка не протестовала: напоить допьяна иностранца, который не пробовал крепких напитков, не считалось зазорным. В другой раз будет знать, как водку пить. Зато Хелен выпучила глаза, в волнении сцепив пальцы под столом и отчаянно подавая Маттео знаки. Эрик пнул её ногой, и девушка потупилась.
— За Калин! За прекраснейший из городов земных!
Если Маттео и не считал Калин прекраснейшим городом, то виду не подал. Отважно выцедил напиток и шваркнул стаканом по столу. Он уже не соизмерял силу рук. В голове его шумело, перед глазами плыло. Он с удивлением наблюдал, как широкий стол накренился и начал переворачиваться. Юхан вовремя подхватил гостя и вернул ему равновесие.
— О, я вижу, вы почувствовали уникальный эффект нашего яблочного вина.
Маттео медленно перевёл взгляд и впервые с момента знакомства уставился прямо на Эрика. Он разглядывал неправильное, но на редкость привлекательное лицо с насмешливыми зелёными глазами. Затем губы Маттео раздвинулись в хмельной обаятельной улыбке:
— Вы пошутили надо мной. Вино слишком крепкое, синьор. То есть, не синьор, а ваша милость, — он хихикнул, словно его смешило обращение к носителю баронского титула.
Он был так очаровательно пьян, что тётушка и Эрик рассмеялись вслед за ним, и даже Хелен изобразила веселье.
— Вы правы, мы немного разыграли вас, это действительно крепкое питьё. Не переживайте, хмель быстро пройдёт. Позвольте моему слуге Юхану проводить вас в спальню.
— Я был бы признателен… — Маттео неловко уцепился за Юхана.
Когда они покинули столовую, фрау Майер обернулась к племяннику:
— Ах ты, проказник! Жалко, маэстро ушёл, не то бы мы и его напоили!
— Дорогая моя тётушка! Боюсь, маэстро Мазини достаточно умудрён опытом, чтобы купиться на такой откровенный трюк. Ах, я тоже опьянел! Покидаю вас до завтра и благодарю за прекрасный ужин, — Эрик поцеловал розовую щёчку и отправился к себе.
По пути он незаметно свернул к лестнице и взлетел на второй этаж, не держась за перила. Им владело нетерпение. У дверей Маттео, опершись на стену и сложив руки на груди, скучал Юхан:
— Он не заперся. Спит.
— Откуда ты знаешь, что спит?
— Храпел.
— Иногда я с трудом тебя выношу, Юхан. Стой здесь, пока я не выйду. Если появится маэстро, дай мне знак.
— Будет сделано. Не волнуйтесь вы так, барон.
Барон хмыкнул и зашёл в комнату.
6
Сквозь неплотно прикрытые шторы пробивались розовые лучи заходящего солнца. Птицы щебетали нежные вечерние песни, пахло цветами. Маттео лежал на спине, запрокинув голову и свесив руку с кровати. Из-под кружевного манжета виднелись только кончики холёных пальцев, не знавших тяжёлого труда. Он не храпел, но дышал учащённо. Эрик подошёл и присел на мягкую перину. Поднял горячую руку и положил вдоль тела. Всмотрелся в лицо спящего: слой пудры местами осыпался, обнажив оливковый оттенок кожи. Угольно-чёрные ресницы, яркий рот. Большим пальцем Эрик провёл по губам Маттео, стирая краску. Губы податливо проминались и приоткрывались под мягким нажимом.
Барону хотелось снять громоздкий парик и посмотреть на волосы итальянца, хотелось умыть юное лицо и разглядеть его черты. Не верилось, что Маттео больше шестнадцати лет, такими детскими казались его щёки. Только едва заметная впадинка на подбородке намекала на возраст: у детей таких ямочек не бывает.
Эрик вожделел этого юношу не сильнее, чем других. Внешняя красота и необычный для здешних краёв облик вызывали интерес, но не разжигали особенной страсти. Барона заводила игра. Охотничий азарт, желание унизить графа Стромберга. Стремление доказать, что позорное изгнание не помешает ему делать то, что он хочет. Он рисовал в воображении бессильный гнев графа, когда тот узнает о грязной интрижке, и заранее злорадствовал. Он сознавал, какие мотивы им руководили, и потакал постыдному мстительному чувству. Ему хотелось задеть Стромберга во что бы то ни стало.
Барон расстегнул пуговицы на кюлотах Маттео и перевернул его на живот. Выпростал полы рубахи и приспустил кюлоты с неожиданно смуглых ягодиц. Последние солнечные лучи прильнули к шелковистой коже и вызолотили нежный пушок. Эрик расстегнул свои штаны и достал из кармана бутылочку масла.
Приготовившись, он развёл ягодицы, щедро плеснул масла и нетерпеливо толкнулся внутрь. Сладкий аромат миндаля заполнил комнату. Маттео проснулся и дёрнулся от внезапного нападения. Эрик вдавил его голову в подушки, второй рукой пытаясь себе помочь. Он не попадал, куда хотел: было слишком скользко и непроходимо узко. Член соскальзывал в какое-то удобное местечко между сведённых бёдер Маттео — и это тоже было приятно, но совсем не так, как он планировал! Не содомия, а детские забавы!
Маттео окончательно пришёл в себя и забился в панике. Казалось, он решил, что его убивают. Ему удалось приподняться и закричать из-под вороха напудренных кудрей. Эрик налёг на него.
— Тише, это я. Вы хотите, чтобы сюда сбежались все тётушкины слуги?
— Вы?! — Маттео понизил голос: — Что вы здесь делаете? Прошу вас, слезьте с меня.
— Не сейчас.
Итальянец сжал ягодицы и попытался освободиться от чужеродного предмета между ног, но этим только доставил барону дополнительное удовольствие. В отчаянии он сказал:
— Если вы не прекратите, я вас ударю, синьор.
— «Ваша милость», — поправил Эрик, не прекращая двигаться.
Ему нравилась эта жаркая и почти невинная возня. Он издавал непроизвольные стоны и был близок к завершению. Торопясь насладиться, он вжимал итальянца в одеяла, когда тот резким рывком вывернулся из захвата, вскочил на колени и врезал кулаком ему по носу. Удар вышел сильным и болезненным. Твёрдые костяшки разбили нос и верхнюю губу и хорошо ещё, что зубы остались целы! Эрик упал с кровати и схватился за лицо, растерянно наблюдая, как пальцы окрашиваются красным. Кровь капала на кружевное жабо, пачкала рубаху. В комнату вбежал Юхан:
— Барон, что случилось? Нужна помощь?
Судорожно прикрывая наготу, Маттео подтянул кюлоты и мигом перемахнул через кровать. Спрятался с другой стороны, и только голова в помятом парике выглядывала наружу. Вокруг рта размазана помада, лицо искажено от испуга — не узнать недавнего красавчика.
Эрик наполнялся злостью тем больше, чем быстрее в нём угасало желание. Простолюдин, поднявший руку на вельможу, нарушал вековой закон и заслуживал жестокого наказания!
— Ничего не случилось. Пойдём отсюда.
Бросив напоследок свирепый взгляд на итальянца, барон привёл в порядок свой наряд и вышел из комнаты. Юхан поспешил следом, стараясь держаться подальше. Зная хозяина, он был уверен, что молодой музыкант дорого заплатит за свою дерзость.
7
Утром губа распухла, трещинка запеклась кровью, а челюсть едва двигалась. Холёная юношеская рука оказалась тяжёлой. Барон отказался выходить к завтраку. Потребовал принести каши и съел её в постели за балдахином. Потом захотел ванну, и Юхан приволок кадушку и долго носил вёдра с горячей водой. Других слуг Эрик позвать не разрешил.
Он лежал в воде, размышляя о вчерашнем, пока Юхан тёр мочалкой его спину, руки и ноги.
— Ты подсматривал?
— Да.
— Я был слишком груб?
— Нет.
— Почему же он меня ударил? Я даже не сделал ему больно!
— Не знаю. Может, он случайно вас стукнул?
— Нет. Он сначала предупредил.
— Значит, ему противно быть с мужчиной. Не всем же нравится, — рубанул Юхан.
Эрик задумчиво шевелил в воде пальцами ног. Ему казалось, от него ещё пахнет сладким миндалём, — только теперь горьким.
