Под этим пончо и пряталась где-то кобура с пистолетом. Из-под шляпы с широченными полями — такие шляпы Демьен часто видел после того, как переправился через Миссури, — падали на плечи черные волосы. Светло-карие глаза внимательно изучали незнакомца.
Пончо и мокасины навели Демьена на мысль, которую он нерешительно облек в форму вопроса:
— Быть может, я забрел в индейскую резервацию?
— Вы не так уж далеко от ее северной границы. А почему вы так подумали?
— Я просто спрашиваю себя, не индеец ли вы.
На лице парня промелькнуло нечто вроде улыбки, но Демьен был в этом не вполне уверен.
— Разве я похож на индейца?
— Не могу сказать, я до сих пор ни одного не встречал, — вынужден был признаться Демьен.
— Да уж вряд ли вы их встречали, новичок.
— Неужели мои волдыри так заметны?
Парнишка с минуту молча смотрел на него, потом залился веселым раскатистым смехом. Демьен был уверен, что смеялся его спаситель именно над ним: в нынешнем своем состоянии он, ясное дело, выглядел забавно.
Он был без шляпы и оттого чувствовал себя почти голым; его котелок непоправимо пострадал во время крушения дилижанса, а больше он ничего с собой не взял. И хотя вчера он переоделся в чистое, сегодня успел пропылиться, и одежда вся в колючках. Вероятно, он и выглядел таким бродягой, каким себя ощущал. Однако хорошие манеры сохранил. Не обращая внимания на смех своего нового знакомого, Демьен протянул руку и представился по всей форме:
— Демьен Ратледж Третий к вашим услугам. Счастлив познакомиться.
Парнишка посмотрел на свою руку, утонувшую в руке Демьена, кивнул и произнес:
— Так вас трое? — И тут же махнул свободной рукой, признавая свой вопрос глупым. — Не обращайте внимания. Еда горячая, милости прошу разделить ее со мной и переночевать у моего костра. — И с той же едва приметной улыбкой добавил:
— Похоже, еда вам не повредит.
Демьен покраснел: с той минуты как он учуял запах жаркого, в животе у него непрестанно бурчало. Но Демьен не обиделся ни на чуть-чуть насмешливую улыбку парня, ни тем более на предложение поесть. Разумеется, в голове у него вертелось множество вопросов, но главная мысль была о еде, и Демьен шагнул к костру.
Собственно говоря, костров было два — большой, который ярко освещал все вокруг, и маленький, на котором готовилась еда. В земле было сделано углубление, с четырех сторон лежало по камню, а на камнях держалась решетка. В ямке тлели небольшие ветки, почти обратившиеся в уголь; мясо, таким образом, не могло подгореть. Почерневший жестяной кофейник стоял на одном углу решетки, а на другом — жестяная коробка с полудюжиной свежеиспеченных лепешек; были там и бобы, они разогревались прямо в миске. Настоящий пир, с точки зрения Демьена.
— Что это за мясо? — спросил он, когда ему вручили тарелку.
— Дикие степные куры.
Птички не слишком большие, но зато их было две, причем одна лежала на тарелке у Демьена вместе с тремя лепешками и половиной банки бобов. Он с жадностью принялся жевать и не сразу заметил, что тарелка всего одна и его спаситель ест прямо с решетки.
— Извините, — начал было он, но юноша прервал его:
— Не говорите глупостей. Тарелки здесь роскошь, а не первая необходимость. К тому же там, внизу, речка, в ней можно помыться.
Помыться? Это звучало заманчиво.
— Но у вас, наверное, нет мыла?
— Такого, к какому вы привыкли, конечно, нет, — последовал загадочный ответ. — Возьмите ил со дна речки, тут все так делают. Он сотрет любую грязь, которая к вам прилипла.
Конечно, примитивно, но таковы обстоятельства: ночевка под открытым небом, минимум предметов первой необходимости. Еда, однако, отменная и главное — вовремя. Демьен так и сказал:
— Спасибо, что поделились ужином. Без этого я бы дольше не выдержал.
Еще одна полуулыбка, столь затаенная, что Демьен с трудом ее заметил.
— Вы считаете, что я мог бы все это съесть один? Вы проглотили мой завтрак… Ладно-ладно, больше не извиняйтесь. Вообще-то утром лучше не терять времени и доесть остатки, а не готовить заново. Но я не настолько спешу, чтобы отказаться от ловли кроликов.
Теперь, когда они, так сказать, отобедали вместе и живот у Демьена был набит, пусть и не до отказа, к нему вернулось любопытство.
Демьен начал с того, что напомнил юноше:
— Я так и не узнал вашего имени. Светло-карие глаза взглянули на него, прежде чем парень снова опустил их, разливая кофе.
— Может, потому, что я не сообщил его, как это сделали вы.
— Если вы предпочитаете…
— Просто у меня его нет, — прервал Демьена мальчик. — По крайней мере оно мне неизвестно.
Это было не совсем то, что Демьен ожидал услышать.
— Но ведь вас как-то называют?
— Меня называют Малышом.
— А-а-а. — Демьен улыбнулся: такое прозвище нередко встречалось в досье, которые ему давали, однако оно всегда сопровождалось каким-нибудь именем. — Как, например, Малыш Билли?
Парнишка фыркнул:
— Нет, это значит, что я еще слишком молод, чтобы заниматься таким делом.
— Каким же?
Малыш передал Демьену кружку с кофе, и тот едва ее не выронил, услышав ответ:
— Я охочусь за преступниками.
— Я… э-э… не принял бы вас за полисмена… то есть я имею в виду, что вы не выглядите…
— Как кто?
— Как служитель закона.
— То есть вроде шерифа, что ли? Разумеется, нет, кто бы меня выбрал на эту должность в мои-то годы?
Демьен думал то же самое и потому был крайне удивлен.
— Тогда чего ради вы охотитесь за преступниками?
— Само собой, ради вознаграждения.
— Прибыльное дельце?
— Очень, — ответил Малыш.
— Можно узнать, сколько вы задержали с начала вашей деятельности?
— Пятерых.
— Я видел не так уж много объявлений о розыске, — заметил Демьен, хотя на самом деле в тех досье, которые ему показывали, объявлений было полно. — Скажите, такие объявления чаще предлагают вознаграждение за мертвого или за живого?
— Если вы спрашиваете, многих ли я убил, то отвечу вам: ни одного, по крайней мере до сих пор. Ранил, это было. А одному из этих пяти предстоит свидание с палачом, и встретится он с ним еще до Нового года.
— И закоренелые преступники принимают вас всерьез? — поинтересовался Демьен".
На губах у Малыша снова промелькнула все та же неопределенная улыбка.
— Редко, — признался он, — но вот эта штука заставляет их относиться к делу серьезно.
Пистолет оказался у него в руке в мгновение ока. Ясно, что он прятался под пончо, но Демьен даже заметить не успел, когда Малыш выхватил оружие.
— Что ж, оружие обычно обращает на себя внимание, — согласился Демьен.
Это было самое большее, что он мог допустить. Юноша был чересчур молод, чтобы совершить то, что числил за собой. Даже если бы он был на несколько лет старше, Демьен и то засомневался бы. В те времена подростки имели обыкновение хвастаться великими делами, чтобы произвести впечатление на сверстников.
