Как ты сюда-то попала?
– К-куда – сюда? – Арнэйд сглотнула. – Я в-в-в… Ётунхе… в-в Утгарде?
– В Утгарде, ясен пень, – снисходительно, почти ласково, как ребенку, ответил ёлс. – Где ж еще, ётунов брод! Мы уж месяца два или три через Утгард бредем, не знаю, будет ли ему конец когда. Ты как сюда провалилась?
– Если она оттуда, может, знает обратную дорогу? – оживился еще один ёлс, с рыжей бородой и темными волосами.
– О, девушка! – Еще один ёлс бросился перед ней на колени и подполз ближе. – Молим тебя всеми богами Асгарда: покажи нам ту дырку, через какую тебя сюда засосало! Уж мы постараемся вылезти обратно и тебя с собой протащим, клянусь! Сам тебя на спину посажу, только укажи дорогу!
– Отвали, Хольви, эта девушка моя! – Первый ёлс оттолкнул его. – Я сам ее понесу, если надо. Арнэйд! – Он снова взглянул ей в лицо. – Не бойся! Снишься ты мне или как, но только скажи – где мы сейчас? Это же я. Свенельд сын Альмунда. Неужели не помнишь? Я бывал у вас, отец твой меня знает, твои братья с нами… Эй! – Что-то сообразив, он обернулся к своим: – Дренги! Живо Арни и Виги найдите, или хоть одного кого, тащите сюда! Это их сестра!
Глаза Арнэйд расширились. Услышав имя, она ясно вспомнила это лицо. Она узнала бы его и раньше, если бы не жила уже два года в твердом убеждении, что этот человек находится где-то очень-очень далеко, за Хазарским морем, куда ушло собранное Олавом-конунгом войско. И если бы он вернулся, то совсем не так…
И братья… Они здесь, с этими ёлсами?
Они живы?
В ушах вскипел шум, в глазах потемнело… Арнэйд успела ощутить, как ударилась затылком о землю позади себя, и откуда-то очень издалека долетел глухой досадливый крик:
– Ётуна мать…
* * *
Очнулась Арнэйд от того, что по лицу текла вода. Вода заливалась в нос и скользила холодными пальцами по шее, рассылая мурашки по всему телу. Испугавшись, что захлебнется, Арнэйд дернулась и попыталась сесть. Кто-то поддержал ее, прислонил к чему-то крепкому и теплому. С трудом подняв дрожащие руки, она вытерла лицо, убрала от глаз волосы, поморгала. Повернула голову – и снова встретила пристальный взгляд знакомых глаз цвета запыленного желудя, которые на смуглом лице казались светлыми, серовато-зелеными.
Она все еще была на берегу того ручья, а вокруг сидели и стояли разодетые в потрепанные шелка ёлсы и таращились на нее. В целиковых шелковых кафтанах сидели прямо на земле и влажных листьях… понятно, отчего у драгоценных одежд такой вид. Но теперь, как будто недолгое беспамятство прояснило мысли, Арнэйд отчетливо понимала: возле нее сидит и приобнимает ее Свенельд сын Альмунда, из Хольмгарда, тот, что почти каждую зиму бывал у них в Силверволле с дружиной, собирающей дань с Мерямаа. Тот, что два лета назад ушел с войском на Хазарское море…
Ну, или ёлс, очень похожий на него.
– Св… Свенельд… – хрипло, но четко произнесла она.
Бояться больше не было сил: Арнэйд подняла испачканную в песке руку и коснулась его щеки.
Гром не грянул, ёлс не вспыхнул пламенем, не распахнул зубастую пасть, чтобы откусить ей голову, не провалился сквозь землю, увлекая ее за собой. Ничего не случилось. Она потрогала еще раз. По ощущениям, обычное человеческое лицо: шероховатая мужская кожа, борода. Глаза были те самые, какие она когда-то хорошо знала. Этот ёлс был точь-в-точь Свенельд, кто бы их различил? Только взгляд у него был странный – пристальный и сосредоточенный, а вид дикий.
– Я не верю, что это ты, – призналась Арнэйд. – Попробуй прикоснуться вот к этому.
Она приподняла свое ожерелье – короткую нить мелких синих бус с привешенным «молоточком Тора». Ради этого молоточка она и надевала ожерелье, когда ходила в лес – здесь нужна защита.
Ёлс сосредоточил взгляд на «торсхаммере», потом медленно поднял руку и неуверенно коснулся его кончиками пальцев. Глянув еще раз ему на грудь, Арнэйд заметила, что среди двух-трех десятков драгоценных перстней что-то чернеет. Это были «торсхаммеры», привычного ей вида, какие носили почти все мужчины из свеев и руси, такие же, как у нее, только из железа.
Но ёлс не может носить знаки Тора. Он украл их, как украл сам облик человека? Они ненастоящие? Арнэйд тоже протянула руку и коснулась этих черных железных молоточков, сжала в пальцах, ожидая, что сейчас они хрустнут и рассыплются, как сделанные из угля.
Ёлс не мешал ей, но замер, будто она подносила к его горлу нож. Тоже ждал, чем все кончится. Его собратья молчали и не шевелились, наблюдая за ними. Но молоточки были настоящие.
– Так вы что… живые? – неуверенно спросила Арнэйд. – Настоящие… люди?
– А, дренги? – Ёлс с лицом Свенельда глянул на своих: – Мы живые? Как-то сами сомневаемся, – с непонятным чувством сообщил он Арнэйд.
– Я – да! – хмыкнул один, стоявший со скрещенными на груди руками. – Докажу!
– Поди прочь. Арнэйд! – Ёлс с лицом Свенельда опять взглянул на нее. – Где мы? И почему здесь ты? Ты же жила в Силверволле. Или тебя… сюда замуж выдали? – Тут ёлс взглянул на ее растрепанную косу, вывалянную в земле и лесном соре, но выдававшую, что перед ним девушка незамужняя.
– Я и живу в Силверволле.
Не было смысла таиться, раз он это знал.
– Да где ж тот Силверволл! – Ёлс взмахнул рукой, будто хотел указать куда-то за два-три мира отсюда.
– Т-там. – Осмотревшись и взглянув на солнце, Арнэйд сообразила, где находится, и показала на запад. – Где всегда был, там и сейчас.
– Но отсюда это… далеко же?
– Как – далеко? И роздыха [3] не будет. Мы всегда здесь грибы собираем…
Вспомнив о грибах, Арнэйд вспомнила о лукошке и о брошенных где-то там двух младших сестрах. В груди оборвалось: если она их совсем потеряет, Ошалче съест ее живьем, похуже любого ёлса.
– Так мы чего, – ёлс недоверчиво нахмурился, – до Бьюрланда дошли?
– Ну да. А вы не знаете, где вы? Вы сами-то откуда взялись? – почти закричала Арнэйд. Она достаточно пришла в себя, чтобы начать соображать, что такое видят ее глаза. – Вы… Если ты – Свенельд сын Альмунда, то ты ушел на Хазарское море! Два лета назад! Откуда ты здесь взялся, кереметлык [4]! С неба упал?
– Нет, повтори, – настойчиво попросил ёлс. – Мы… в Бьюрланде? Около Силверволла?
– Да, я тебе что говорю! А вы думали где? В Миклагарде? На луне?
– А мы… – Ёлс снова взглянул на своих товарищей. – Дренги… – вдруг осипшим голосом добавил он. – Мы… дошли.
Еще
