Он вспомнил девушку-служанку в гостинице, где провел прошлую ночь — вспомнил приглашение в ее глазах. Он не должен был уезжать немедленно. Задержка на ночь не повредила бы. В конце концов, он не спешил в семейное поместье. Принять на себя обязанности. Войти в светское общество.
— Мисс Линни Косгроув? — уточнил он, слегка поклонившись, все еще изо всех сил пытаясь совместить земное, соблазнительное создание перед ним с идеалом, который он возвел на пьедестал. И это было очень непросто.
Она кивнула, ее лицо было мертвенно-бледным, бескровным.
— Кросс, — прошептала она. — Теперь я миссис Кросс.
Все верно. Она заявила о вдовстве, чтобы спасти свою репутацию. Это уловка. Он был в этом уверен.
Кивнув, он выпрямился, став еще выше. Сосредоточив свой внимательный взгляд поверх ее головы, он произнес то сообщение, ради которого сюда приехал.
— С тяжелым сердцем я с прискорбием сообщаю вам о смерти лейтенанта Йена Холкомба, — нервный тик возле глаза был единственным проявлением его эмоций.
Он продолжил, чувствуя боль, с которой он жил с тех пор, как похоронил кузена.
— Полагаю, вы были… знакомы.
Знакомая. Так теперь называется девушка, выносившая ублюдка его кузена. Если это правда. Он пока не выяснил этого. Ее отец не упомянул о ребенке, а он не был настолько наглым и безрассудным, чтобы спросить.
— Д-да, — она заикалась.
Он снова опустил взгляд на ее лицо. Ее холодная маска исчезла. Она выглядела так, словно сейчас упадет. Шагнув вперед, он поддержал ее за локоть. Прикоснувшись к ней, он почувствовал искру и нахмурился, не желая чувствовать ничего подобного.
Конечно, это не оставило ее равнодушной. Она задыхалась. Или, возможно, ее испугал его угрюмый вид. Одного его свирепого взгляда было достаточно, чтобы повергнуть обычного солдата в ужас.
Выругавшись про себя, он выпустил ее и двинулся к канапе. Последние пять лет его жизни прошли в служении Короне. Он забыл, как вести себя в светском обществе. Ему привили немного светского лоска, но на поле битвы это не понадобилось. Он едва мог вспомнить, когда последний раз стоял в гостиной леди.
Она со вздохом опустилась:
— Когда… как?
— Он погиб в битве при Балаклаве, — сказал Спенсер, выудив из кармана мешочек. Развязал его и достал грязный носовой платок. — Он хотел, чтобы это было у вас.
Она приняла его, проведя большим пальцем по Э.К., вышитым тусклой розовой ниткой в уголке.
— Я помню его, — едва слышно прошептала она.
Он поморщился на кровь.
— Я пытался убрать это, — он пожал плечами. — Он всегда носил его с собой, — в его голосе прозвучало обвинение. — Он никогда не забывал вас.
Сжав обрывок ткани, ее глаза сфокусировались на нем.
— Неужели?
Он заморгал, увидев настоящую ярость в ее глазах. Его поразило, что Йен, расхваливая другие ее черты, не упоминал глаза. Он никогда раньше не видел такого ясного голубого цвета. Как раскаленное балтийское солнце.
— Если он был так дорог ему, тогда почему он не позаботился о том, чтобы написать мне?
Недоверие пронзило его, отрывая рану, появившуюся в его сердце от горя. Он ударил кулаком себя в бок.
— Вы должно быть шутите! Йен писал вам. Постоянно, — он тряхнул головой, прорычав: — Несомненно, вы решили жить дальше, забыли Йена, — он яростно кивнул. — Самое меньшее, что вы должны были сделать, — хотя бы написать письмо с объяснением. Он писал вам каждую неделю. До самой смерти, — говорил он так резко, как ножом полоснул. — Даже когда он не получал ни строчки, он продолжал писать.
Ее лицо покрылось пятнами гнева. Она закрыла глаза и тряхнула головой усталым движением.
— Ну конечно. Они… сделали это.
— Кто они? — потребовал он.
— Мои родители.
— Что сделали ваши родители…
— Не отдавали его письма мне, конечно. Они считали его худшим мерзавцем и желали порвать все мои связи с ним.
Его губы сжались в жесткую линию.
Она продолжила:
— Он слал корреспонденцию по адресу моих родителей, — от этого заявления она внезапно нахмурилась. — Как вы нашли меня?
— Я заходил к вашим родителям в Суррее. Они направили меня сюда, — его губы сжались. — Ваш отец всего минуту говорил со мной в своем кабинете, прежде чем сообщить, где вас искать. Кажется, он жаждал, чтобы я ушел.
Она прикусила нижнюю губу, пока она не стала глубокого соблазнительного розового цвета. Внезапное желание охватило его от этого безобидного жеста, он резко отвел взгляд и глубоко вздохнул, с трудом слушая ее бормотание.
— Да. Он чувствовал себя неуютно в вашем присутствии.
Он оглянулся на нее, наблюдая, как она дрожащими пальцами сворачивает носовой платок в крошечный квадратик.
— Я должен знать. Вы родили ребенка Йена?
Она отвела плечи назад. В глазах замерцал воинственный свет.
— Кажется, Йен много сказал вам. Как красиво с его стороны сплетничать с солдатами своего полка…
— Йен, — разразился он, его голос упал с резкого командного тона, которым он привык пользоваться с солдатами, — был моим кузеном. Умирая, он просил позаботиться о его ребенке.
Она побледнела.
— Кузеном?
— Со стороны моей матери. Йен купил офицерский патент в моем полку, поэтому мы могли служить вместе, — он вскинул голову. — Он никогда не упоминал меня?
Она снова прикусила губу.
— М-м. Вроде бы нет.
Он, прищурившись, посмотрел на ее бледное лицо. Зная Йена, тот был очень занят, пытаясь залезть ей под юбки. Отбросив вольные мысли, он сосредоточился на единственной вещи, которая имела значение, одной вещи, из-за которой он появился в ее гостиной.
— Ребенок. Вы родили ребенка моего кузена?
— Да, — хриплые слова быстро потекли из нее. — В апреле Николасу будет четыре.
— И я так понимаю, что в действительности вы не вдова.
Она подняла подбородок, глаза засверкали так ярко, что заставили его напрячься.
— Что еще я должна была сделать? Мир жесток к шлюхам и ублюдкам.
Он вздрогнул.
— Вы не шлюха.
— Но все считали бы меня именно такой.
Он коротко кивнул.
— Я не осуждаю ваши действия.
Она вцепилась в маленький свернутый носовой платок и довольно безжалостно улыбнулась.
— Как любезно с вашей стороны одобрить мое решение.
Нахальная девчонка.
Они долго смотрели друг на друга. Воздух между ними накалился от странного напряжения. Он страстно желал стереть края этой неприкрытой насмешки на ее губах. И чем дольше он смотрел, тем сильнее чувствовал этот порыв… и жар в своей крови.
Глубоко вдохнув, он приказал себе опомниться и постарался охладить все места, где бушевал жар.
