«Как я не люблю, когда все время твердят: „Я же тебе говорила“!» — подумала Изабель.
— Но ты сама именно так всегда и говоришь, — парировала Гизела.
— Неправда! — вслух ответила Изабель.
— Изабель опять говорит сама с собой, — шепнула девятнадцатилетняя Рут своей сестре.
— Она просто сумасшедшая, — так же шепотом ответила двадцатилетняя Лобелия. — Боже, кто захочет взять в жены сестру ненормальной?
— По крайней мере мы с ней не кровная родня, — заметила Рут.
Изабель гневно выпрямилась и замерла. Она все прекрасно слышала, и эти слова вывели ее из себя. За прошедшие десять лет она могла бы и привыкнуть к оскорблениям — и все же сводные сестры Изабель по-прежнему находили способы уязвить ее. Впрочем, упрекать их в том, что они считали ее сумасшедшей, Изабель не могла: оказалось, что иметь ангела-хранителя вовсе не так прекрасно, как она когда-то думала.
— Что вам нужно? — обратилась она к сестрам.
— Денег, — без предисловий заявила Рут и тут же вскрикнула: сестра больно ущипнула ее.
— У меня нет для вас денег, — заявила Изабель. — Можете идти и развлекаться дальше.
— Милая сестрица, — заискивающе заговорила Лобелия, — нам нужны новые платья для весеннего сезона в Лондоне.
— Да и тебе тоже нужно прилично одеться, — прибавила Рут. — Ты чудовищно отстала от моды!
Изабель оглядела сестер: Лобелия и Рут были одеты в муслиновые платья до щиколоток с квадратными вырезами и длинными широкими рукавами. Лифы платьев были отделаны кружевами и вышивкой. Она перевела взгляд на свою собственную одежду — полотняную, собранную у шеи блузу и фиолетовую шерстяную юбку. По сравнению со своими сестрами, разодетыми как великосветские модницы, Изабель казалась простой крестьянкой.
— Вы правы, — снова взглянув на сестер, проговорила девушка. — Я одеваюсь старомодно. А теперь прошу меня простить, у меня много дел…
— Тебе скоро восемнадцать, ты должна будешь выйти в свет, — напомнила ей Лобелия и прибавила с наигранной веселостью: — Нам троим нужен новый гардероб — тогда у нас отбоя от женихов не будет!
Изабель пристально посмотрела на Лобелию, потом на Рут; казалось, обе девицы как-то сжались, съежились под ее взглядом. Ей не нравилось плохо думать о людях, однако же ее сводные сестры обладали самой заурядной внешностью. Да, какие бы у них ни были модные наряды, найти себе мужей Лобелии и Рут будет совсем не легко…
— Нехорошие мысли. Однако ж я их вполне разделяю, — заметила Гизела со своего места у камина.
— Отправляйтесь в Лондон, если вам так хочется, — проговорила Изабель. Ей очень хотелось ответить Гизеле, но она сдержалась. — Только придется вам ограничиться прошлогодними нарядами.
— Это произвол! Просто невыносимо! — топнула ногой Лобелия. — Это нечестно! Состояние принадлежит не тебе, а твоему брату!
Рут закивала, соглашаясь со словами сестры.
— Тогда напишите Майлзу и попросите у него денег на новый гардероб, — ответила Изабель. — Мне он не давал распоряжений обеспечивать вас каждый год платьями и побрякушками.
— Так мы и сделаем, — отрезала Лобелия. — Я не собираюсь умереть старой девой, как ты… Пойдем, сестра.
— Какая жалость, что у тебя веснушки, — с притворным сочувствием бросила через плечо Руг. — Знаешь, мужчинам веснушки не нравятся…
Дверь за ними захлопнулась.
Изабель с озабоченным видом повернулась к Гизеле:
— Меня очень портят эти веснушки?
— Какие веснушки?
Изабель усмехнулась.
— Эти веснушки — как золотые пылинки, они делают тебя еще более неотразимой, — сказала Гизела.
— Ты это говоришь, просто чтобы меня успокоить?
— Разве ангелы лгут?
Изабель покачала головой:
— Ты всегда умеешь успокоить меня…
Снова раздался стук в дверь.
— Кто бы это мог быть? — проговорила Изабель. — Ни мачеха, ни драгоценные сестрицы никогда не стучат.
Стук повторился.
— Войдите, — крикнула Изабель — и улыбнулась: в комнату вошел Пебблс, дворецкий в доме Монтгомери.
— Добрый вечер, миледи. — Пебблс оперся на край стола и, заговорщически подмигнув ей, заговорил шепотом: — Три ведьмы погибли в перевернувшейся коляске. Когда они прибыли к вратам небес, святой Петр сказал им, что небеса — не место для ведьм, и приказал им вернуться на землю. Святой Петр приказал им спрыгнуть с первого же облака и выкрикнуть имя, которым их будут называть в следующей жизни. И первая ведьма прыгнула с облака, прокричав: «Лобелия!..»
Изабель почувствовала, что против воли улыбается.
— Вторая ведьма прыгнула с облака, взвизгнув: «Рут!» — продолжал дворецкий. — А третья, самая старая ведьма, споткнулась и прорычала: «Вот дерьмо!»
Изабель расхохоталась, ей вторил смех Гизелы.
— Я знал, что смогу вызвать у вас улыбку, — проговорил Пебблс, передавая ей послание. — Это привез курьер из Лондона.
— Спасибо, Пебблс.
Изабель проследила взглядом за уходящим дворецким, потом вскрыла конверт.
— Это от Майлза — но я представить себе не могу, зачем ему было посылать письмо с курьером!
Пробежав глазами письмо, девушка нахмурилась:
— Помоги ему бог!..
— Плохие вести, дитя мое?
— Майлз покинул Англию; он отправился по делам в Америку, и…
— Он уехал в колонии? — воскликнула Гизела.
— Америка — больше не колония, — сообщила Изабель.
Двери распахнулись и, словно шайка солдат-мародеров, в комнату ворвались Дельфиния, Лобелия и Рут.
— Какие новости из Лондона? — спросила Дельфиния, не в силах сдерживать возбуждение.
Изабель заколебалась. Ей вовсе не хотелось говорить правду, потому что тогда все трое начали бы требовать у нее денег. Но что ей оставалось делать? Все равно они скоро узнают все…
— Майлз уехал в Америку, — сказала Изабель мачехе.
— Но как мы без него поедем в Лондон? — проскулила Рут.
— Он оставил деньги в твое распоряжение? — спросила Дельфиния.
Изабель тяжелым взглядом посмотрела на мачеху: и зачем она задает вопрос, когда ответ и так известен?
— Заниматься денежными делами — не женское дело, даже при исключительных обстоятельствах, — заявила Дельфиния и продолжила, не ожидая ответа: — У тебя нет достаточного опыта. Мы будем разорены. — Отвернувшись, она прибавила: — Придется попросить Николаса заняться финансами нашей семьи!
Вот оно что, подумала девушка, мачеха хочет наложить руку на наследство своего приемного сына! Но она, Изабель, никогда не позволит этому моту, племяннику Дельфинии, запустить свою загребущую руку в состояние Монтгомери.
— В этом нет необходимости, — заявила Изабель. Ее мачеха остановилась, не дойдя до двери, и обернулась с изумленным выражением:
