Разница небольшая, думала она, впадая в еще большую ярость от того, что ей не удалось для собственной защиты вооружиться ржавой пружиной. Все, на что она могла рассчитывать, — три шляпные булавки и туфли. С другой стороны, она не раз весьма результативно использовала шляпные булавки.
Если бы только ей удалось проделать отверстие и увидеть дневной свет. Карета, казалось, сомкнулась над ней, лучи солнца не проникали внутрь, остались только сумрак и скорость.
«Ублюдок», — повторяла про себя Кейт, хотя из всех оскорблений, которые она могла бы обрушить на голову брата, это было самым несправедливым. Эдвин по праву был герцогом Ливингстоном, обладателем всех титулов и привилегий, рожденным для «земляничных листьев»[1].
Он совсем не походил на их отца, который был хорошим герцогом, заботившимся о своих людях и щедрым к своему окружению. Его искренне оплакивали, когда он умер. Когда его сменил Эдвин, Кейт быстро поняла, что отныне во всем будет много показного и никакой искренности.
Беда заключалась в том, что у него была власть. А это означало, что в качестве главы семьи он имел право распоряжаться ее жизнью.
Должно быть, она в конце концов задремала, пристроив голову на раскуроченное сиденье. А когда проснулась, было совсем темно. Она сразу поняла, что ее пробудило изменение скорости. Карета замедлила ход, они поворачивали.
Неужели Эдвин привез ее в замок Мурхейвен? Неужели у него хватит наглости тащить ее в дом, отбивающуюся и вопящую? Если это Мурхейвен, тогда Диккан рядом. Здесь хоронят его отца.
Закрыв глаза, как если бы это помогало переносить темноту, Кейт обдумывала свое положение. Ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы отдать свою судьбу в чужие руки. Особенно в руки мужчины. В прошлом это ничем хорошим не кончалось. Но Диккану можно доверять. Он выступит против Эдвина, даже если это будет стоить ему положения в обществе.
Карета остановилась. Звякнула сбруя на лошадях. Кейт услышала мужские голоса и скрип досок — это кучер спрыгнул с сиденья. Сверху донесся голодный крик ворона.
А потом все смолкло. Никакой суеты. Никаких голосов. Никто не появился с объяснениями. Это был отличный ход, спланированный, чтобы усилить ее ужас. Если учесть, как темно было в карете, план удался.
Ну, будь она проклята, если покажет Эдвину, как она напугана. Пусть желудок ее был готов взбунтоваться, Кейт отряхнула одежду и поправила прическу. Затолкав конский волос обратно в подушки, насколько это было возможно, она села прямо в центре сиденья и сложила руки на коленях — герцогиня, приехавшая с визитом. За исключением того, что в руке у нее были зажаты большие, очень острые шляпные булавки.
Она уселась как раз вовремя. Дверь распахнулась, ей протягивал руку простецкого вида рыжеволосый мужчина в старом мундире стрелка.
— Хорошо бы вы вышли, мэм.
— Не мэм, — заявила Кейт, принимая величественную позу. — Ваша светлость. А если вы тронете меня, вам достанется.
Он захохотал. Кейт не двинулась с места.
— Тогда действуй, Фрэнк, — крикнул второй мужчина, которого Кейт не видела. — Вытащи старушку оттуда.
Фрэнк вздохнул и сунулся внутрь. Кейт глубоко вонзила булавку в руку мужчины.
— Господи! — взвизгнул Фрэнк, отпрянув. — Зачем вам понадобилось делать это?
Кейт не потрудилась ответить. Она просто смотрела перед собой.
— Можете сказать моему брату, чтобы он сам пришел забрать меня отсюда.
Он не ответил, стараясь держаться вне пределов досягаемости. Кейт ударила снова. Он взвыл. Его товарищ засмеялся.
— Ничего личного, — уверила его Кейт. — Просто я считаю, что мужчина должен сам делать за себя грязную работу. А теперь ступайте за Эдвином.
Фрэнк покачал головой, как если бы Кейт была не в своем уме.
— Ему это не понравится. — Однако закрыл дверь.
Кейт не хотела, чтобы этот человек понял, как часто у нее бьется сердце и что только сила воли удерживает ее внутри кареты. Она хотела бежать. Но знала, что не сделает и четырех шагов. Поэтому и сидела в разгромленном салоне как королева, которой вот-вот должны подать чай.
Вдруг дверь кареты распахнулась снова. Кейт с трудом удержалась, чтобы не вскочить. Она не сразу смогла заговорить. Только смотрела, пораженная новым предательством. Только не он, думала она. Неужели опять.
— Гарри, — лениво протянула она, надеясь, что он не поймет, насколько ей плохо. — Мне это не чудится?
Гарри Лидж взял на себя труд заглянуть внутрь кареты и обозреть тот кошмар, который она сотворила.
— Что, черт возьми, вы здесь делали?
Кейт не взглянула на него.
— Немного поработала над интерьером. Вы же знаете, как быстро мне все надоедает.
Он подал ей руку:
— Выходите.
Кейт не шелохнулась. Ей не нравилось, что его волосы были цвета потускневшего золота, а глаза даже в полумраке — небесно-синими. Гарри превратился в сильного, зрелого мужчину, сурового мужчину, который вышел из войн с меньшим количеством шрамов, чем большинство. Он больше не был мальчиком, которого она когда-то знала, и это было заметно не только по морщинкам, веером расходившимся из уголков его глаз. Это было заметно по непоколебимости его позы, по нетерпеливой резкости его поступков.
Но может быть, он вел себя так только по отношению к ней.
— Мне что-то не хочется, — сказала она ему. — Не раньше, чем вы объяснитесь. Вы что, стали работать на Эдвина? Я надеюсь, он заплатит вам за мое похищение не меньше, чем мой отец заплатил вам за то, чтобы вы отступились от меня.
Его лицо стало холоднее, насколько это было возможно.
— Вы здесь не для того, чтобы задавать вопросы, ваша светлость. Вам придется отвечать на них. А теперь выходите, пока я не выволок вас отсюда.
— Идите к черту, Гарри.
Он промолчал. С быстротой, на которую она не успела среагировать, он сунулся в карету и выдернул ее из салона. Когда она пронзительно закричала и стала сопротивляться, Гарри перекинул ее через плечо и повернул к зданию, которое темным силуэтом возвышалось в темноте. Кейт подняла руку, намереваясь вонзить булавку ему в спину. Не удалось. С совершенно невозмутимым лицом он развернул ее, но не дал встать на ноги, крепко обхватил ее сжатые пальцы своими, отчего булавки впились ей в ладонь. Она инстинктивно разжала пальцы.
— Негодяй, — взвизгнула она, ее ладонь кровоточила и болела. — Отпустите меня!
Гарри не посчитал нужным отвечать, просто снова перекинул ее через плечо, издав натужный звук, словно она весила невероятно много, и зашагал по ступеням в дом.
Кейт задыхалась от ярости.
— Остановитесь! Не будьте посмешищем!
