Элис шла рядом, неодобрительно поджав губы. Кассандра велела ей молчать, как только они обогнали пятерых дам. Но молчание было громким и осуждающим. Элис происходящее крайне не нравилось, и это было вполне понятно. Кассандре тоже не понравилось бы беспомощно взирать на то, что Элис или Мэри вынуждены продавать себя, чтобы купить ей еду. К несчастью, иного выхода не было. А если и был, Кассандра не могла его найти, хотя несколько ночей лежала без сна, пытаясь понять, что делать.
Она оглянулась на ходу, чувствуя себя так, словно присутствует на маскараде, а ее лицо надежно скрыто маской и домино. Маской служила черная вуаль, домино — тяжелое траурное платье. Она видела окружающее, хотя очень смутно, но ее не мог видеть никто. Правда, под траурными одеяниями было невыносимо жарко, и Кассандра с надеждой ждала, что облака скроют солнце. Но небо было почти безоблачным.
Должно быть, весь бомонд теснился на этом маленьком пятачке Гайд-парка. Кассандра уже забыла, сколько народа собирается здесь в это время. Правда, сама она почти не бывала здесь. Она вышла замуж совсем молодой и обошлась без дебюта.
Ее взгляд скользил по дамам, одетым в яркие модные и дорогие наряды, но не на них она сосредоточила внимание. Эти женщины ничего для нее не значили. А вот джентльменов она рассматривала пристально и оценивающе. Сколько их здесь! Какое разнообразие лиц и возрастов! И некоторые посматривали на нее, несмотря на явно непривлекательное облачение. И никто ей особенно не нравился. Впрочем, человек, который должен наполнить ее пустой кошелек, вовсе не обязан нравиться.
Однако тут ее внимание привлекли два джентльмена не только потому, что были молоды и красивы, но и из-за поразительного контраста между ними. Ей казалось, что она смотрит на ангела и дьявола.
Дьявол был старшим. Она дала бы ему лет тридцать пять. Очень смугл, черноволос, с красивым, но суровым лицом и темными глазами. Она посчитала его человеком опасным.
Ангел был моложе, возможно, моложе даже ее самой. Золотистый блондин, классически красивый, с правильными чертами открытого, добродушного лица. Судя по лицу и глазам — наверняка голубым, — он часто улыбался.
Кассандра продолжала рассматривать его. Высокий, с изящной посадкой, мускулистыми ногами, обтянутыми рыжевато-песочного цвета бриджами и высокими сапогами. Фигура выгодно обрисована темно-зеленым фраком для верховой езды, сидевшим на нем, как вторая кожа. Должно быть, камердинер приложил немало усилий, чтобы натянуть фрак на господина.
Ангел и дьявол, заметив Кассандру, дружно на нее уставились: дьявол — дерзко и оценивающе, ангел — с сочувствием к ее вдовству. Но тут их отвлекла весьма интересная парочка: очень модно одетая дама верхом на породистой кобылке и, как определила Кассандра, цинично-красивый мужчина.
Ангел улыбнулся.
И возможно, именно этим вынес себе приговор.
Что-то в этом человеке говорило о невинности, вполне соответствовавшей его ангельской внешности. И он, вне всякого сомнения, был очень богат. Кассандра только сейчас сообразила, что идущие сзади женщины говорили о нем.
— О, — вздохнула одна из них, — это граф Мертон и мистер Хакстебл. Видели ли вы когда-нибудь более неотразимого мужчину? Господь щедро наградил его не только внешностью, но титулом и богатством. Ах, эти золотистые волосы, голубые глаза, ровные зубы и чарующая улыбка! Просто несправедливо, чтобы у одного человека было столько всего! Будь я на десять лет моложе и не замужем…
Все рассмеялись.
— А я предпочла бы мистера Хакстебла, — возразила другая. — Этот мрачный, даже зловещий вид и классические черты лица! Не стану возражать, если он поставит свои сапоги под мою кровать, когда Руфус будет в отъезде!
Шокированные спутницы ответили дружным визгом притворного негодования. Кассандра, взглянув на Элис, заметила, что линия плотно сжатых губ была почти незаметна, а на скулах вспыхнули два красных пятна.
Ангел и невинность, богатство и знатность… разве может быть более взрывная смесь?!
— Сейчас я либо растаю и превращусь в лужу на дорожке, — объявила Кассандра, — либо разлечусь на миллион осколков. Ни то ни другое мне не по вкусу. Может, оставим это светское общество и вернемся домой?
— Некоторым людям, — процедила бывшая гувернантка, когда они пересекали почти опустевший газон, — не мешает как следует дать по губам, а потом вымыть их языки с мылом. Неудивительно, Касси, что их дети так плохо воспитаны. А потом они еще ожидают, что гувернантки вдолбят им основы дисциплины без упреков и пары хороших оплеух.
— Должно быть, тебя так и подмывает сделать что-то в этом роде, — кивнула Кассандра.
Несколько минут они шли молча.
— Ты собралась на этот бал, верно? — неожиданно спросила Элис, когда они вышли на улицу. — К леди Шерингфорд.
— Да, — кивнула Кассандра. — Я смогу туда пробраться, не волнуйся.
— Я волнуюсь вовсе не о том, что ты не сможешь проникнуть в дом леди Шерингфорд! — язвительно бросила Элис.
Кассандра снова погрузилась в молчание. Какой смысл обсуждать задуманное ею предприятие?
Элис, должно быть, пришла к тому же заключению, потому что тоже не стала продолжать разговор.
Граф Мертон. Мистер Хакстебл.
Ангел и дьявол.
Будут ли они на завтрашнем балу?
Впрочем, если и нет, туда приедут десятки других мужчин.
Кассандре пришлось потратить часть и без того быстро уменьшавшегося драгоценного денежного запаса на наемный экипаж, который доставит ее на Гросвенор-сквер. Нельзя же прийти на бал пешком, да еще в вечернем платье, тем более она будет одна, без сопровождения. Впрочем, она прикажет остановить экипаж на улице, ведущей к площади, и попробует проскользнуть в дом.
Она постаралась прибыть как можно позже, но, даже несмотря на это, перед особняком выстроилась длинная очередь экипажей. В окнах дома горел свет. На ступеньках крыльца и тротуаре был расстелен красный ковер, чтобы гости не испачкали бальные туфли.
Кассандра перешла площадь, ступила на ковер, поднялась по ступенькам и вошла в дом вместе с громко болтавшей компанией. Отдала плащ лакею, который почтительно поклонился, когда она назвала свое имя, и даже не попытался выкинуть ее за порог.
Кассандра медленно поднялась по лестнице вместе с другими гостями. Скорее всего на верхней площадке стоят хозяева бала, принимая гостей, и в этом причина задержки. Она надеялась избежать этого, прибыв как можно позже. Но забыла… если вообще когда-то знала, что хорошим тоном считалось никуда не приезжать вовремя.
Гости обменивались оживленными приветствиями. Все были в прекрасном настроении. Никто не заговаривал с одинокой женщиной. Никто не возмущался при виде Кассандры, никто не показывал на нее пальцем или требовал изгнать непрошеную гостью. Насколько она заметила, никто даже не посмотрел на нее. Впрочем, она сама ни на кого не смотрела, так что сказать наверняка было трудно. Может, о ней вообще забыли?
Кассандра приезжала с Найджелом в Лондон всего два-три раза, и они вместе посещали балы и приемы. Но кто о ней помнит?
Однако надежда скоро угасла. Она спокойно назвала свое имя ливрейному лакею, стоявшему у дверей бального зала, и хотя тот сверился со списком и, очевидно, не нашел там ее имени, поколебался всего несколько секунд, прежде чем Кассандра вскинула брови и пригвоздила его к месту самым надменным взглядом. Лакей поднял глаза и сообщил ее имя мажордому, стоявшему за дверями, и уж тот громко объявил о ее приезде. Так громко, что расслышали все собравшиеся в зале.
— Леди Паджет!
Теперь ни о какой анонимности не может быть и речи!
Кассандра обменялась рукопожатиями с темноволосой леди, вероятно, графиней Шерингфорд, и стоявшим рядом с ней красивым джентльменом, скорее всего пресловутым графом. Но сейчас не время изучать их внимательно.
Она присела в реверансе перед престарелым джентльменом, сидевшим подле супружеской четы, предположив, что это и есть знаменитый отшельник, маркиз Клавербрук.
