Дебра Маллинз - Три ночи

Эта комната когда-то была маленькой спальней, которую Эвелин решила превратить в комнату для рукоделия. Именно здесь она иглой зарабатывала им на пропитание. Озабоченно покачивая головой, она достала ключ и открыла дверь в свои владения. Несмотря на всю любовь к отцу, его беспечность в вопросах заботы о семье вызывала в ней досаду. Все чаще Эвелин казалось, что она – глава семьи, а он ее ребенок.

Была бы жива мать! Будучи дочерью викария, мама, с ее строгими моральными принципами, удерживала мужа от греховных наклонностей. При жизни матери отец был совершенно другим. Это уже после ее смерти он вдруг увлекся карточной игрой, чем почти довел их до нищеты.

Это, собственно, и вынудило Эвелин пойти на сделку с Люсьеном Дюфероном.

В памяти девушки вдруг возникло темноглазое лицо, чувственный рот, искривленный в сардонической усмешке. Ее пробрала дрожь, когда она представила себе, как эти глаза разглядывают ее обнаженное тело, поскольку Эвелин была уверена, что такой циник, как Дюферон, не пощадит ее девическую стыдливость и захочет делать все при свете. Нет, не пощадит. Она нисколько не сомневалась, что он станет охотно рассматривать самые интимные части ее тела, которых до сих пор не видел никто, кроме матери и няни. Не подвергала она сомнению и то, что он будет касаться ее самых постыдных мест, нашептывать всякие эротические гнусности, шокировать обещаниями того, что он предполагает сделать с ней.

А она сделает все, что бы он ни попросил, лишь бы был жив ее отец.

Ниже этажом позвали кого-то из слуг, и Эвелин очнулась. Она вдруг обнаружила, что стоит на лестничной площадке, прислонившись спиной к стене, поскольку едва держалась на ногах. Девушка прерывисто дышала и ощущала учащенное биение сердца. Ей стало стыдно. Вдруг кто-то видел ее в таком состоянии?

Нащупав дверь в свою рабочую комнату, она толкнула ее и, проскользнув внутрь, закрыла за собой. Эвелин прислонилась спиной к двери и приложила руку к колотившемуся сердцу. Каким образом одни лишь мысли о таком грубияне, как Люсьен Дюферон, могли привести ее в такое состояние? Какой стыд! Она должна исполниться решимости для преодоления тех испытаний, через которые ей предстоит пройти сегодня, а не рисовать себе радужные картинки, подобно нетерпеливой невесте перед первой брачной ночью.

Все это из-за леди Сары, решила Эвелин, стараясь привести в порядок свои мысли. Ее лучшая подруга леди Сара Коул, вышедшая недавно замуж, раскрыла наивной Эвелин больше, чем следовало, секретов о брачном ложе. Если бы Сара не заходила так далеко в описании интимных подробностей, Эвелин не дрожала бы при мысли о том, что ей предстоит разделить постель с Люсьеном Дюфероном.

Хотя, с другой стороны, тогда она, наверное, дрожала бы от страха. А так она, по крайней мере, знает, что ее ожидает.

Пытаясь унять учащенное биение сердца, Эвелин сделала глубокий вдох и обвела взглядом комнату, успокаиваясь при виде своего кресла у окна и привычного пейзажа за занавесками. Она прошла к стоящему в углу сундуку.

Опустившись на колени, Эвелин подняла крышку и достала несколько затейливо вышитых изделий. Подняв одно из них к свету, она полюбовалась ровными стежками. Эта вышивка нравилась ей больше других, и она не хотела продавать ее. Что ни говори, только ее искусство вышивания спасало семью от голода. С печальным вздохом Эвелин отобрала два других образчика и закрыла крышку сундука. Похоже, ей пора приступить к работе над новыми изделиями. А пока следует послать служанку с этими вышивками к местной портнихе и выяснить, сколько можно будет за них выручить. Это был единственный достойный девушки знатного происхождения способ заработать деньги.

Хотя Эвелин сомневалась, что после сегодняшней ночи сможет когда-нибудь снова применить по отношению к себе слово «достойный».

Она проведет с Дюфероном эти три ночи, как он того потребовал, и уступит всем его домогательствам. И это не такая уж большая плата за жизнь отца и сохранение семьи.

А может ведь случиться и так, что в его черной душе теплится искра порядочности и все обойдется без этого сурового испытания...

Снимая кожуру с апельсина, Люсьен раздумывал о том, как ему следует обращаться с Эвелин. Сначала он будет с ней нежен. Ведь она определенно девственница, а ему хотелось полностью насладиться тремя отведенными для нее ночами.

Люсьен сидел за накрытым к завтраку столом, откинувшись на спинку стула. Обдумывая тактику поведения с Эвелин, он отрывал сочные дольки фрукта, клал их в рот и смаковал растекающуюся по языку ароматную сладость. Может быть, следует начать с холодного ужина с вином возле камина? Успокоить ее нервы, рассеять страхи. Люсьен слышал от кого-то, что девственницы, как правило, пугливы. Сам он предпочитал не связываться с ними, чтобы потом не общаться с разгневанными отцами и расчетливыми мамашами.

Однако с Эвелин ничего подобного не предвидится. Он сможет делать с ней все, что захочет. В его воображении тут же возникли сладострастные видения, и тело сразу напряглось. Ему захотелось, чтобы поскорее пришла ночь.

Именно этот момент выбрал для доклада Стейвенс, который вошел в столовую и объявил:

– Мистер Данте Уэксфорд.

Его лучший друг быстрыми шагами приблизился к столу, и Люсьен положил недоеденный апельсин на тарелку.

– Проклятие! Зачем ты пришел, Данте?

Безупречно одетый в темно-зеленое пальто и песочного цвета бриджи, стройный, с рыжеватыми волосами, Данте непринужденно уселся за стол. Отсутствие церемоний свидетельствовало об их давней дружбе.

– Ты что, забыл об игре у Мелтона? Мы же собирались к нему сегодня вечером. Ты даже пригласил меня приехать пораньше сюда, в Торнсгейт.

Люсьен пробормотал ругательство.

– Так это сегодня вечером?

Брови Данте взметнулись вверх, в его проницательных карих глазах сквозило удивление.

– Следует ли понимать это так, что твои планы изменились?

– Да. – Люсьен пожал плечами. – Я забыл о Мелтоне. У меня другие планы.

– Как же, слышал. – Данте потянулся через стол за виноградом и взял небольшую гроздь. – Я заходил в пивную «Гончая и заяц», а там прошел слушок, что Люсьен Дюферон, как ни странно, отменил дуэль.

– Ну и что? – Люсьен нахмурился и вернулся к недоеденному апельсину, впившись зубами в очередную дольку.

Данте хмыкнул.

– Мой друг, ты никогда не отказываешься от дуэли. Все это знают. Почему же на этот раз ты сделал это?

Люсьен снова пожал плечами.

– Мне так захотелось.

– Конечно. – Развеселившийся Данте забросил в рот виноградину. – Она, должно быть, очень красива.

Люсьен в ответ только сердито посмотрел на него.