Присцилла молча кивнула и исчезла в толпе.
Сьюзен торопливо сбежала по лестнице, сдерживая подступающие к глазам слезы. Ливрейный лакей распахнул дверь перед девушкой, которая, едва переводя дух, вышла в давно наступившую ночь.
Господи, какая же она дура! Бесхарактерная дура!
Одна ночь греха… которая вполне может стоить ей всей будущности.
Ничего не делать — это одно из самых сложных занятий, самое сложное и самое интеллектуальное.
Оскар УайльдНа следующий день
Утреннее солнце заглянуло в просвет между тяжелыми шторами на окнах библиотеки, заставив Себастьяна Бофорта подняться с дивана, на котором он всю ночь безуспешно пытался забыться сном. Пошатываясь, он подошел к окну, рывком раздвинул шторы и посмотрел сквозь рифленые стекла на посеребренные росой поля, простиравшиеся, насколько могли видеть его затуманенные глаза.
Теперь это все принадлежало ему. Абсолютно все.
Пусть он даже к этому не стремился. Ни к домам, ни к землям, а уж к титулу — точно… Герцог Эксетер.
От навалившегося груза ответственности разболелась голова, а пустой желудок болезненно сжимался. Рукой он нащупал стоявший на столе хрустальный бокал, задумчиво погладил края.
Такая жизнь предназначалась не для него — титул вместе со всем этим клятым наследием Эксетеров должен был достаться старшему брату Себастьяна. И весь этот образ жизни следовало вести ему же, Куинну.
Но вышло так, что теперь все заботы о том, как восстановить запятнанную репутацию родового имени, целиком легли на плечи Себастьяна, и ни черта с этим было не поделать.
Если на то пошло, он заслужил этот треклятый жребий. Приступ головокружения заставил герцога вернуться на диван. Рухнув на подушки, он заметил высунувшуюся из-под одной светло-голубую ленту. Вытянул ее целиком, поднес к глазам и внимательно рассмотрел.
«Черт побери!» Себастьян отчаянно заморгал, пытаясь убедить себя в том, что неправильно угадал назначение сего предмета. Ну, может, закладка для книг, а может, какая-то безделица, оброненная горничной. Он напряг свое воображение, но в конце концов был вынужден признать то, о чем догадался с самого начала, — это была подвязка. Теперь уж ему не удастся, как ни старайся, списать ночное происшествие на игру затуманенного алкоголем разума. Себастьян тяжело вздохнул, разглядывая узкую полоску шелка — свидетельство его опрометчивости. Он не сомневался в том, что эта вещица принадлежит ей — гостье его бабушки, светской барышне, которой он столь необдуманно овладел в этой самой комнате. «Чтоб его черт побрал!» Выходит, он и сам такой же негодяй, как его лживый отец, не пропускавший ни одной юбки.
Откинувшись на спинку дивана, Себастьян снова посмотрел в окно. Поднес к губам тонкий хрусталь, пригубил бренди, потом саркастически хмыкнул и осушил бокал до дна. Какого дьявола не выпить как следует? Солнце еще не встало, а он уже успел обмануть ожидания своих близких. Со стуком поставил бокал на полированную столешницу низенького столика, стоявшего рядом с диваном, припомнил клятву, которую недавно принес от чистого сердца. Когда опустили в землю гроб с телом Куинна и на него,
Себастьяна, вдруг свалился титул герцога Эксетера, он торжественно поклялся, что будет отныне совсем другим. Расстанется со своим легкомыслием, забудет о распущенности, станет именно таким человеком, в котором отчаянно нуждается семья, — добропорядочным, нравственным, законопослушным и достойным всяческого уважения.
Он смущенно повесил голову: клятвы хватило едва на месяц. На один коротенький месяц, черт бы его побрал! Выходит, он и впрямь ни на что не годен, как неизменно утверждал отец.
— Вот ты где, дорогой мой! — На плечо ему легла легкая сморщенная рука бабушки. — Вижу, любуешься своим северным поместьем. Да, оно весьма и весьма недурно, но смею заметить, не идет ни в какое сравнение с Эксетером[3], правда?
Себастьян повернулся к бабушке, успев незаметно вернуть голубую ленту в прежнее убежище между двумя подушками. Но, едва встретившись взглядом с улыбающимися добрыми глазами старушки, поспешил отвернуться и сделать вид, что снова смотрит в окно.
— Здесь красиво… Но должен честно сказать, что меня все это как-то подавляет.
— Я понимаю, — ответила бабушка, сжав его плечо, — что наследство досталось тебе совершенно неожиданно, в результате ужасных событий, Себастьян, но по-настоящему ты и должен был стать герцогом Эксетером. В душе я всегда это знала. Ты так похож на дедушку в молодости! Как две капли воды! Тебе это известно?
Себастьян молча кивнул. Только здесь, в особняке, висело шесть портретов первого герцога Эксетера. Кому могло бы прийти в голову, что за какие-то несколько лет три герцога трагически погибнут, а Себастьян станет четвертым обладателем этого титула? Во всяком случае у Себастьяна и мысли об этом не возникало.
— Еще важнее другое, Себастьян. Ты единственный в своем поколении мужчина, у которого достаточно нравственного чувства, понятий о приличиях и силы духа, чтобы восстановить честь родового имени. Вернуть то, что растерял твой отец.
При этих словах молодой человек невольно вздрогнул. Бабушка ошибалась. Все это должно было выпасть на долю Куинна. Вот кого подготовили к такой роли, воспитали, дали образование. Себастьяну этого не хватало.
Словно прочитав его мысли, бабушка обошла диван и остановилась перед внуком.
— Ты мне верь, Себастьян. Ты предназначен для этой цели. И ты сумеешь ее достичь. Да, согласна, Куинн обладал великолепными задатками, но в нем, как в зеркале, отразились и слишком многие слабости вашего отца. Ему вечно хотелось риска, он стремился к авантюрам. Всегда водил неподходящую компанию и попадал из одной беды в другую.
— Это не совсем так, — покачал головой Себастьян. Ведь бабушка не знала Куинна так хорошо, как он сам. Впрочем, Себастьяна она тоже слишком мало знает. Не знает всей правды о нем. А он куда больше похож на своего отца, чем ей кажется. Даже хуже, чем отец. Да, черт возьми, минувшая ночь подтвердила это лишний раз! А он целый месяц предавался самообману, поверив, будто сможет быть таким, кто с честью носит герцогский титул. Что ж, этой ночью он выяснил, как глубоко заблуждался на свой счет.
Господи Боже, да он ведь вчера так упился, что не сумел отличить невинную барышню от дорогой куртизанки Клариссы.
Себастьян тоскливо посмотрел на опустевший бокал, приложил пальцы к отчаянно пульсирующим вискам и попытался припомнить девушку и все, что между ними произошло. Она казалась такой податливой, такой… страстной. Отзывалась на каждое его прикосновение. Только, Господи Боже, вправду ли так оно и было?
