Она не успела прийти в себя, как ей пришлось испытать еще один шок. Кейс оказался позади нее, окружив со всех сторон своим теплом.
Сара почувствовала, что ее тело застыло от ужаса. Ее страх передался Сверчку, и жеребец шарахнулся в сторону.
– Спокойно, – негромко сказал Кейс и более суровым тоном добавил:
– Я думал, вы умеете ездить на лошади, вы ведь сами сказали.
– Я умею, – процедила Сара сквозь зубы.
– В таком случае выньте шомпол из своего позвоночника. Это нервирует Сверчка.
Сара издала продолжительный вздох облегчения, когда поняла, что Кейс протянул руку вперед лишь для того, чтобы взять повод.
– Вы очень неожиданны в своих действиях, – тихо сказала Сара.
– Мне говорили об этом.
Кейс развернул жеребца и пустил его вперед с намерением выехать из лощины.
Мало-помалу Сара расслабилась. Сверчок шел легким, ровным, пружинистым шагом.
– Отличная лошадь, – сказала Сара через несколько минут. – Превосходная.
– Он да еще Багл – последние из них.
– Из кого?
– Из числа тех лошадей, которых разводили мы с братом. Война и бандитский налет все сгубили, в том числе и семью брата.
Говорил он спокойно, ровным голосом, словно все происшедшее никак его не касалось.
– У вас хоть это осталось, – сказала Сара. – У меня остались только изодранное платье, маленький братишка на руках и чувство голода, такое, что хоть траву ешь.
– Война?
– Ураган и наводнение. Шесть лет назад.
Кейс слегка изменил положение в седле, пытаясь сесть поудобнее. Аромат и тепло, исходящие от Сары, рождали беспокойные ощущения в его теле.
– Луизиана? – спросил он как можно более спокойным тоном.
– Восточный Техас.
Он вдохнул и ощутил запах роз и женского тела. Лучше бы он не вдыхал…
– Шесть лет назад? Но вы тогда, должно быть, были совсем ребенком.
– Мне было тринадцать, шел четырнадцатый. Вполне созревшая девушка.
– Созревшая для чего?
– Для замужества.
Ее тон отнюдь не располагал к тому, чтобы задавать новые вопросы. Зато звуки голоса действовали на Кейса возбуждающе, ускоряли ток крови в жилах.
Несколько миль до дома Сары для Сверчка, который шел широким, накатистым шагом, были сущим пустяком. Сара не показывала дороги, да Кейс о том и не просил. Он и сам точно знал, куда надо ехать.
Сара поняла это не сразу. А когда поняла, то вместо того чтобы испугаться – ведь незнакомец знает, где расположено ее уединенное жилье! – испытала любопытство.
Интересно, что он здесь делает?
Естественно, этот вопрос она задала лишь себе и притом мысленно. Она не была круглой идиоткой, чтобы задавать подобные вопросы Кейсу. Лишь бродяги да изгои, индейцы да искатели сокровищ, ковбои да сумасбродные художники забредают сюда, в каменную пустыню, которая была ей домом.
Сара сомневалась в том, что Кейс работал на ранчо. Сверчок ничем не напоминал обычную ковбойскую лошадь. Не было видно позади седла инструментов, которые возят с собой золотоискатели. Индейцем его тоже не назовешь. Оставались две категории: бродяга или сумасбродный художник.
Однако на сумасбродного он тоже не похож.
Кейс остановился у начала тропы, которая вела к поросшей тополями долине. То и дело выныривая из-за летучих облачков, луна лила яркий свет на землю, поэтому Кейс не стал выходить из тени деревьев.
В нескольких сотнях футов внизу можно было заметить свет, пробивающийся сквозь щели грубо сколоченной хижины. Рядом находился огороженный жердями загон для скота с навесом из ивовых веток. Тут же был небольшой огород, росли несколько фруктовых деревьев, ветви которых сейчас были голыми. Позади загона виднелся запас сена для скота, чуть поодаль – маленькое строение.
– Кто сейчас на вахте? – спросил Кейс.
– Никто.
Он прищурился, прикидывая вероятность вариантов.
Первый заключался в том, что Сара не врет.
Второй – в том, что кто-то все же находится на вахте.
Кейс быстро спешился.
– Нет необходимости беспокоить ваших домашних, – сказал он. – Я прослежу за вами отсюда и удостоверюсь, что все в порядке.
Сара не удивилась тому, что мужчина приподнял ее с седла и опустил на землю. Странным было то, что ей нравилось чувствовать его силу, как и исходящий от его дыхания запах яблок.
«Интересно, как он выглядит, если с него снять эту широкополую шляпу, – подумала она. – Глаза у него светлые, а волосы темные. Он не брился неделю-другую, но обычно, по всей видимости, гладко бреется. А губы его тоже отдают яблоками, нагревшимися на солнце?»
Внезапно Сара ужаснулась от этой пришедшей ей в голову мысли.
Кейс заметил, как часто она задышала и как расширились у нее глаза. Он вдруг каким-то шестым чувством понял, что затрепетавший в нем огонь коснулся и опалил также и ее.
– Не ходите больше одна, – сурово сказал Кейс. – В следующий раз меня может не оказаться рядом, и некому будет вызволить вас из беды.
– Со мной не было никакой беды до того момента, пока вы не расплющили меня, как утюг рубашку, – возразила Сара.
– Простите, я не хотел сделать вам больно.
– Вы и не сделали. Просто вы… очень крупный мужчина.
И снова ее чуть хриплый голос словно обжег Кейса.
– Не смотрите на меня так, – сказал он.
– А как я смотрю?
– Как девушка, у которой на уме любовь. Во мне не осталось любви. Если что и осталось, то лишь это.
Он наклонился и поймал ее рот своим. Он хотел запечатлеть жесткий и беглый поцелуй, который должен был предупредить, что не надо строить в отношении него, Кейса, никаких иллюзий. Однако, наклонившись, он ощутил аромат роз. Ему показалось, что перед ним нераспустившийся розовый бутон. Кончик его языка нежно скользнул между упругих девичьих губ…
Кейс ушел, оставив Сару одну в ночи с привкусом губ незнакомца, удивленную тем, что поцелуй способен пробуждать трепет во всем теле.
На следующее утро Кейс проснулся еще до наступления зари. Ночь в пустыне была студеной, но причина его раннего пробуждения заключалась отнюдь не в этом.
Спал он очень беспокойно. Ему то и дело вспоминался аромат дыхания и привкус губ Сары. И тогда он решительно поднялся, надеясь, что, если он будет на ногах, кровь у него мало-помалу успокоится.
Сидя на корточках, Кейс беседовал с Сверчком:
– Вот так, Сверчок. Я был прав. Она пахнет розами и теплом. А еще в ней достаточно соли, чтобы мужчина понял, что она – женщина.
Громадный гнедой жеребец повел ухом в сторону Кейса, но щипать траву не перестал.
– Только зачем мне нужно было все это узнавать?
Сверчок фыркнул, ткнулся носом в переднюю ногу и снова стал щипать траву.
– Что толку травить душу!
Жеребец никак не прореагировал на слова хозяина.
