— Я так не думаю. Представь, меня, прошу, — сказал Дэвид. — Я не столь высокопоставленная особа, как граф, но мой титул барона достаточно древний и уважаемый.
— Не настаивай, выброси из головы соблазн. Она не для тебя. Разве ты не расслышал ее имени? Она дочь графа Стандена.
— Вот как? Я… ох, как это…
При других обстоятельствах ошарашенное выражение лица Дэвида могло бы показаться смешным.
— Вот именно. Стандена. Человека, которого твоя мать, леди Харриет, бросила ради того, чтобы сбежать с твоим отцом. Смею тебя уверить, что граф Станден ненавидит всех Уилтонов. Он ни за что не допустит, чтобы ты ухаживал за его дочерью.
— Но ведь эта скандалезная история произошла более тридцати лет назад. А бабушка всегда говорила, что граф каждый раз перед сном должен был бы падать на колени и благодарить Бога за то, что он не допустил его брака с твоей матерью. Она была слишком молодой и необузданной, чтобы подойти ему в качестве супруги.
Алекс передернул плечами.
— Я убежден, что граф питает только ненависть и злобу по отношению ко всем членам нашей семьи. Он скорее предпочел бы протащить свою сестру голой по Сент-Джеймс-стрит, чем дал бы согласие на брак кого-то из Белмонтов с членом семьи Уилтон.
— Откуда ты знаешь?
— Он сам сказал мне об этом, — с горечью ответил Алекс. — Двадцать лет назад я просил у него руки его сестры.
— Вы уверены, что чувствуете себя вполне хорошо, тетя Кейт?
— А… да-да, вполне.
Это было неправдой. Кейт чувствовала себя скверно, хуже некуда. Хорошо еще, что в дамской комнате было пусто. Ее потеря власти над собой была сама по себе достаточно скверной, и слава Богу, что это не превратилось в спектакль для любопытных.
Ей необходимо полностью совладать со своими чувствами до того, как она сможет вернуться в бальный зал.
Кейт сжала руки и постаралась дышать размеренно, не хватая воздух разинутым ртом. Ох, если бы она могла расслабить шнуровку корсета! Ей не следовало просить горничную Марию завязать ее как можно туже, но она по глупости захотела выглядеть молодой и стройной, этакой девственницей семнадцати лет. Невыполнимое желание! Да затяни Мария завязки корсета до того, что они чуть не лопались бы, все равно не скроешь «гусиные лапки» в уголках глаз и седину в волосах…
Ей уже не семнадцать. Алекс, должно быть, пришел в ужас от того, как она постарела.
Ох, Алекс…
Кейт с негромким стоном втянула воздух через ноздри и выпустила через полураскрытые губы. Еще раз. Еще… Хватит пороть горячку.
— Вот попробуйте.
Грейс поднесла к носу Кейт флакончик с нюхательной солью.
— Нет, я…
Голова у Кейт дернулась, когда она вдохнула острый запах.
— Вам лучше? — спросила Грейс.
— Д-да, — с запинкой ответила Кейт, которая думала в эти минуты не о самочувствии, а о том, какой несчастной и непрезентабельной она выглядит.
Неужели ей придется весь вечер провести в уборной? Нет, ни за что. Она компаньонка Грейс, нечто, вроде дуэньи. Она должна вместе с ней выйти в…
Еще вдох…
Грейс все водила флакончиком с нюхательной солью у нее перед носом. Кейт отобрала флакончик и пробку от него у племянницы, закрыла соль и сунула в ридикюль.
Похоже, что Алекс… мистер Уилтон… даже не заметил ее появления в зале, не помнил ни ее, ни злосчастных происшествий ее давнего сезона, ни убийственной сцены, в этом вот самом саду.
— Ох-х, — выдохнула Кейт и закрыла лицо руками.
— Тетя Кейт, мне кажется, вы нездоровы.
— Нет-нет, все в порядке, — отмахнулась от племянницы Кейт.
И все-таки — заметил ли Алекс ее появление? Она была так потрясена, что даже не разглядела, куда там, она и не видела выражения его лица.
— Так в чем же дело? — не отставала Грейс. — В тех двух мужчинах есть нечто странное?
Двух мужчинах? Так их было двое? Кейт попыталась сосредоточиться. О да, другой мужчина, моложе Алекса и очень похож на него. Должно быть, его племянник, так сказать, продукт первой стычки между Белмонтами и Уилтонами.
Ради чего, во имя Господа, Алекс нынче явился сюда? Жил бы себе тихо и спокойно в деревне… Что за дьявольское наваждение привело его в Лондон именно тогда, когда она решила сюда приехать?
Его родители умерли примерно в то же время, когда ушел из жизни Оксбери. Возможно, в этом-то и суть дела. Смерть одних проложила дорогу другим к переоценке ценностей в их собственной жизни. Уход Оксбери, безусловно, подтолкнул, к примеру, ее, Кейт, к духовным поискам.
— Тетя Кейт…
Кейт покраснела. Она неохотно признавалась в этом даже самой себе, но подумывала о том… разумеется, в самых общих чертах подумывала о том, что, пока Грейс выбирает себе мужа, она сама могла бы приглядеться к тому, что происходит в лондонских бальных залах. О, вовсе не ради того, чтобы найти себе второго мужа, ибо наследнице, Оксбери пристало жить смиренной жизнью в своем вдовьем доме, однако…
Да, она вдова, но овдовевшим женщинам дозволены, более того, от них этого почти ожидают… короче, им дозволены некоторые вольности. И она думала…
Но она никак не ожидала увидеть Алекса.
Двадцать три года назад она ждала от жизни радостей и приятных сюрпризов. Голова была полна глупыми девичьими мечтами о красивых мужчинах, о сорванных украдкой поцелуях. О любви и замужестве. И о вечном счастье.
Теперь она стала умнее. Она понимала, что человек может получать глубокое удовлетворение от своей работы, что к жизни ему может сопутствовать удача, но вечное счастье? Оно бывает только в сказках.
Но Алекс здесь. Может ли быть… Возможно ли…
— Тетя Кейт, да что с вами в конце концов? Вам нездоровится? Не уехать ли нам отсюда?
Да-да. Ей нужно уехать. Покинуть этот бал, покинуть Лондон. Уехать домой, где безопасно, спокойно, где она может затаиться.
Но нет, она не может затаиться. Оксбери с его удобным и упорядоченным домом, аккуратно подстриженными газонами и всем прочим больше не принадлежит ей, и если она уедет из города, то Грейс придется уехать вместе с ней. Она пропустит сезон и утратит возможность найти себе мужа по собственному выбору.
Она не может допустить, чтобы Грейс в силу сложившихся обстоятельств совершила ту же ошибку, какую совершила в свое время она… Нет, не совершит, если удастся ей помочь.
— Тетя Кейт!
Грейс решилась встряхнуть тетку за плечи.
– Что?
Кейт моргнула и подняла глаза на племянницу. На лице у Грейс было написано острое беспокойство.
— Может, послать кого-нибудь за каретой?
— Нет. Разумеется, нет. Ни в коем случае. Я себя отлично чувствую.
