— Кстати, о каком это «благе» шла речь в газетном объявлении, сударь? Уж не унаследовал ли мой отец ларец с бриллиантами?
— Ну, не совсем ларец… — серьезно ответил Челмсфорд. — Скажите, что вам известно о прошлом ваших родителей?
— К сожалению, очень мало. Я знаю, что, поженившись, они сразу покинули Англию. Я заметил, что родители не любят вспоминать те времена. Настоящая фамилия моего отца Давенпорт, но он предпочитал называться Далтоном.
— Как полагаете, почему?
— Я не ломал голову над тайной прошлого моих родителей, сэр, хотя и подозревал, что отец убил кого-то на дуэли из-за матушки. Прекрасно владея шпагой и пистолетом, он мог не задумываясь пустить их в ход в случае необходимости.
— Вы угадали: дуэль действительно имела место! — Стряпчий коротко усмехнулся. — Смерть лорда Барфорда не стала для мира тяжкой утратой: этого мерзкого старого плута давно заждались на том свете. Он вынудил вашу мать обвенчаться с ним против ее воли. Она дружила с вашим отцом еще с детства и мечтала стать его женой. Но родители влюбленных категорически возражали против их брака, поскольку оба семейства жили бедно. Джулиус убил на дуэли Барфорда, и разгневанный отец лишил его за это наследства. Вот почему ваши родители убежали на континент. Что вы знаете о вашем дедушке?
— Его фамилия Давенпорт, полагаю?
— Это был пятый граф Уоргрейв. И поскольку отец ваш умер, шестым графом становитесь вы, молодой человек!
В пыльной конторе воцарилась гробовая тишина. За окном ударил церковный колокол, возвещая наступление полудня. Охваченный противоречивыми чувствами, сильнейшим из которых была ярость, Ричард заявил:
— Не надо мне никакого наследства! Проклятый старик отверг моих несчастных родителей, и я тоже ничего от него не приму. Ни богатства, ни титула! Вам ясно?
Он вскочил и подошел к окну, взвинченный и напряженный, как струна. Вид Лондона непостижимо быстро успокоил его: раздражение сменилось благодушием. Гневаться на совершенно неизвестного ему старикашку просто глупо! Да и родители Ричарда жили в согласии и любви, никогда не вспоминая своих родственников. Зачем же ему зря нервничать?
Овладев собой, капитан обернулся и твердо сказал:
— Как бы ни относился мой дед к своему сыну, я не испытываю ни малейшего желания становиться графом. Богатство всегда становится бременем. А я больше всего в жизни ценю свободу.
— С каких это пор ответственность стала предметом выбора? — прищурился стряпчий. — Ваш дед был злобным тираном и мало заботился о своей земле и зависящих от него людях. Уж не хотите ли вы, чтобы наследством завладел легкомысленный повеса? При нем Уоргрейв окончательно придет в упадок. Да представляете ли вы себе, молодой человек, сколько семей зависят от угодий, доставшихся вам в наследство?
— Нет, и это меня не интересует. Не все ли мне равно? Полжизни я провел за пределами Англии, потом несколько лет учился здесь и еще семь лет воевал за эту страну. Я побывал в настоящем аду, так что не говорите мне об ответственности! Я сторицей расплатился с Англией за все, что она для меня сделала.
В этот момент Ричард невероятно походил на отца. Старый стряпчий вспомнил, как тридцать лет назад в минуту душевного волнения тот заявил, что никогда не променяет свою возлюбленную на титул и состояние.
— Не собираюсь вас ни к чему принуждать. — Мистер Челмсфорд отогнал воспоминания. — Я хорошо знал и уважал вашего покойного отца. Но по-моему, он все же надеялся, что вы когда-нибудь вернетесь сюда.
— Почему вы так считаете?
— Потому что он переслал мне заверенные нотариусом копии своего брачного свидетельства и свидетельства о вашем рождении. Мистер Давенпорт был младшим сыном в семье, но понимал, что жизнь полна неожиданностей и титул может перейти к вам. Поэтому сделал все, чтобы вам не составило труда доказать свое происхождение. Не стоит ли вам, молодой человек, задуматься о том, что вы отвергаете? И ради самого себя, и ради отца. А вдруг вы измените свою точку зрения на наследство? Или вас неудержимо тянет в другую страну?
— Нет, я не собираюсь покидать пределы Англии, — ответил Ричард, размышляя над словами стряпчего. Его гнев сменился усталостью. Сейчас он не имел даже крыши над головой, а боевые друзья разъехались по разным концам Англии и зажили своей жизнью. У капитана не было ни перед кем никаких обязательств. В таких обстоятельствах только глупец отказался бы от состояния. — Так что за наследство вы пытаетесь мне навязать? — спросил Ричард.
И Джошуа Челмсфорд начал терпеливо объяснять ему, что значит стать графом Уоргрейвом.
Каролина Ханскомб придирчиво оглядела свое отражение в зеркале и осталась вполне удовлетворена: платье сидело на ней ужасно. Теперь она не опасалась, что какой-нибудь холостой джентльмен обратит на нее внимание на балу у Элмаков и вообразит, будто для полного счастья ему не хватает только знакомства с ней. В белом наряде из муслина Каролина походила на соломенное чучело, бесформенное и блеклое. Картину дополняли русые локоны, ниспадающие на лицо, и бледные щечки, которые она умышленно не стала щипать, как это обычно делают девушки, добиваясь румянца.
— Каролина, ты готова? — нетерпеливо спросила полногрудая девица, влетев в комнату. — Как я выгляжу? Ты думаешь, на балу будет мистер Фоллсуорти? Господи, хоть бы ему понравилось мое платье!
Джина явно не стремилась затеряться в толпе, напротив, мечтала привлечь к себе внимание. Ее ярко-розовое платье выгодно подчеркивало и оттеняло румянец, а декольте обнажало пышный бюст ровно настолько, насколько это приличествует девушке, впервые выходящей в свет. И завершало ансамбль чудесное гранатовое ожерелье.
Каролина ласково взглянула на сводную сестру. Разные вкусы и характеры не мешали их дружбе, равно как и то, что леди Ханскомб откровенно предпочитала свою дочь хрупкому созданию, полученному в придачу к сэру Альфреду.
— Я вполне готова. Джина. Ты выглядишь прекрасно, дорогая сестрица, и можешь не сомневаться, что Гидеон Фоллсуорти приедет на бал. Он не упустит возможности повидаться с тобой; во всяком случае, до сих пор он появлялся на всех приемах, которые посещала ты, милочка. Жаль, что я не питаю восторга к этим шумным ночным сборищам.
— А я просто без ума от балов у Элмаков. Как хорошо, что мамочка выводит нас в высшее общество! Думаю, нас столь радушно принимают там и благодаря старым связям твоей покойной матушки. Ведь одна из патронесс — ее родственница! И хлопочет она, конечно, в основном из-за тебя!
Каролина этого не отрицала: ее мать, первая леди Ханскомб, пользовалась влиянием в свете. По общему мнению, Луизе Хикс чертовски повезло, что сэр Альфред Ханскомб решил столь быстро утешиться с ней после смерти первой супруги.
