— Ее мать, — продолжила Элла, — которую, мне кажется, отчим совсем затерроризировал, на этот раз заняла твердую позицию и настояла на том, чтобы Виктория училась, а не сидела дома, помогая ухаживать за младшими детьми.
Значит, он был прав относительно Виктории. Она не привыкла ко всеобщему вниманию и привыкла быть скорее наблюдателем в жизни, чем активным ее участником.
Неудивительно, что она чрезмерно прямо держит спину.
— Мне кажется, что Виктория относится к тому типу людей, которые в ответ на вызов прячутся в раковину.
— И отращивают клешни? Как краб? — У Рауля вдруг возникло подозрение. — Скажи-ка, дорогая моя Элла, зачем ты рассказываешь мне все это?
— Я хотела, чтобы ты знал, что ей нечего ждать в будущем, и чтобы ты перестал распускать перед ней свой павлиний хвост.
Он повернулся к ней и рассмеялся:
— Так я, значит, распускаю павлиний хвост?
Элла не рассмеялась в ответ.
— Мисс Кардифф очень красива, однако ее репутация должна оставаться незапятнанной.
Рауль понял, что сестра имеет в виду. Ему это не нравилось, но он все понял.
— У меня и в мыслях не было желания заигрывать с ней.
— Не верю. — Элла, как всегда, видела насквозь и его, и его характер. — Такое самоуничижение вам не к лицу, король Сейбер.
— Можешь сколько угодно издеваться, но мне очень приятно, когда меня называют настоящим именем.
Тронув брата за рукав, Элла с грустью сказала:
— Белл говорит, что ты скоро покинешь нас и вернешься в Морикадию.
— Белл очень проницательна, — ответил Рауль.
Элла вздохнула:
— Значит, ты намерен вернуть себе трон.
— Все не так просто. Из газетных сообщений я знаю, что де Гиньяры все еще крепко держат власть в своих руках, но я не знаю, осталось ли что-нибудь от сопротивления. И ничего не знаю о моей семье. Я не слышал ни от кого ни слова после того, как получил последнее письмо с сообщением о смерти матери. Правда, не исключена возможность, что Гримсборо не передавал мне писем.
При упоминании имени отца Элла неприязненно скривила губы.
— Я почти уверена в этом. Намерения отца оборвать все твои связи с Морикадией очевидны. И вот что я скажу: он очень жесток.
— Нет ничего особенного в жестокости Гримсборо. Во всех нас есть эта черта.
— Мне не хотелось бы причинять тебе боль, но в Морикадии… не может так случиться, что там не осталось никакого сопротивления? И не осталось никого из твоей семьи?
В глазах Эллы была тревога.
— Этого-то я и боюсь, — вздохнул Рауль.
Он действительно боялся этого. Все долгие годы жизни в Англии он тревожился, надеялся, пытался найти способ разыскать членов своей семьи в Морикадии, не привлекая внимания де Гиньяров, узурпировавших его трон. Они подвергали пыткам и убивали любого жителя Морикадии, которого заподозрили в мятеже, и Рауль знал, что, когда вернется домой, ему придется притворяться. Поэтому он ограничил свои расследования опросом тех, кто побывал в Морикадии с коротким визитом, однако от них он не получал вообще никакой информации.
— Что может сделать один человек против этих зверей, захвативших всю власть? — сказала Элла, сжав его руку. — Признаюсь, я боюсь за тебя.
— Не бойся. Я найду своих родных. Мои родичи обладают потрясающей способностью восстанавливать жизненные силы. Они знают тайные места в горах и лесах. — Рауль улыбнулся, вспомнив свое детство, проведенное в тех местах. — Я должен верить, что они где-то есть, что они все еще живы.
— Ты говорил, за все двести лет, что прошли с тех пор, как де Гиньяры убили короля Рейнальдо, они утверждают, что уничтожили всю его семью, и каждый год твои родные безрезультатно борются за возвращение трона. Почему ты считаешь, что твое возвращение все изменит?
— Без денег и без поддержки у моих родных действительно не было шанса вернуть законный престол, но когда я вернусь, все изменится. — Рауль усмехнулся, взглянув на сестру. — Разве я зря получал образование, которое вколачивал в меня отец?
— Хочешь сказать, что у тебя есть деньги?
— Заниматься лошадьми мне всегда нравилось. Я их понимаю. Я знаю, которые из них победят. Знаю, как купить лошадь, знаю, как вырастить здорового сильного скакуна. Этим-то я и заработал свое состояние.
— Я рада. Я лишь хотела бы… ну да ладно. — Элла пожала плечами. — Не имеет значения. Так, значит, ты планируешь вернуться и либо отобрать назад трон, либо умереть?
— Всегда есть шанс, что меня убьют, но у морикадийцев существует легенда о том, что когда привидение Рейнальдо появляется верхом на коне, это предвещает возвращение на трон подлинного короля.
— Привидение Рейнальдо, которое ездит верхом на коне?
— Ну да. Скоро оно появится в тех местах.
Элла улыбнулась:
— Мне бы хотелось, чтобы ты не уезжал, но я знаю, что ты места себе не найдешь, пока не попадешь на свою родину.
— А каковы твои планы, дорогая сестричка? Какой будет твоя судьба? — спросил Рауль.
— Я выйду замуж, — с серьезным видом ответила Элла. — Рожу детей. Рано овдовею и мирно проживу в одиночестве остаток своей жизни.
— Ты еще не вышла замуж, а уже надеешься стать вдовой?
Элла вытащила карманные часы из сюртука Рауля.
— Кажется, ты должен был встретиться с отцом?
— Ты меняешь тему разговора.
— Лучше тебе поторопиться. Он не любит, когда его заставляют ждать.
— Ты явно меняешь тему.
— У нас еще будет время поговорить, — сказала Элла и подтолкнула брата в спину. — Иди. А мне и самой нужно одеться. — Она пошла прочь, потом, оглянувшись через плечо, сказала: — Обещай мне одну вещь.
— Все, что угодно.
— Обещай мне, что каким бы ужасным ни был твой разговор с отцом, ты останешься на вечеринку Белл.
Рауль чуть помедлил.
— Твой отъезд испортит ей праздник, а у нее так мало радостей в жизни, — настаивала Элла.
— Да, я знаю. Хорошо, я поприсутствую на вечеринке.
Элла пригладила упавшую на его лоб черную прядь.
— Мне безразлично, что говорят о тебе сплетники. Ты хороший человек. И куда бы ты ни уехал, помни — мы, девочки, очень любим тебя.
Рауль взял ее руку и легонько поцеловал пальцы.
— Если я хороший человек, то это заслуга твоя и остальных моих сестер.
— Думаю, что это не так. Великодушие лежит в основе твоего существа.
Хорошо бы. Рауль очень надеялся, что это правда.
Гримсборо, как всегда, сидел за письменным столом и что-то писал. Работа поглощала все его внимание.
Рауль знал, что отец не напускает на себя важность своими величественными замашками. Гримсборо просто не видел смысла в том, чтобы вежливо кивнуть вошедшему, прежде чем сочтет возможным оторваться от своей работы. По его собственному мнению и по мнению умудренных опытом слуг, на земле не было человека более важного, чем виконт Гримсборо. Однако Рауль достиг такого великолепного момента в своей жизни, когда для него не имело абсолютно никакого значения, кем является его отец. Поэтому он уселся в кресло, стоявшее перед письменным столом Гримсборо, и, не проявляя особого интереса, стал ждать, когда отец закончит то, чем занимается. Когда отец положил перо, последовало зловещее молчание. Рауль взглянул на него.
