Анна вдруг заметила, что Франческа словно окаменела. Она ласково погладила дочь по побледневшему личику.
— Мне кажется, ты узнала об этом раньше всех нас. Отец рассказал мне о вашем разговоре в тот день, когда Янетье только познакомилась с Джованни де Леоне. Для Янетье расставание будет таким же болезненным, как и для нас, и надо постараться, чтобы она смогла уехать с легким сердцем.
Видя, что Анна занята беседой со старшей дочерью, Мария незаметно увела из комнаты Анетту. Франческа тяжело вздохнула и тихо спросила мать:
— А будет ли тетя Янетье счастлива с синьором де Леоне?
Анна бережно усадила девочку на мягкую скамеечку у стены.
— Видишь ли, Франческа, любить — это вовсе не значит постоянно быть счастливым. Все гораздо сложнее. Когда человек любит, он полностью посвящает свою жизнь другому, и это приносит радость и безмерное наслаждение. Сейчас ты не можешь понять всего, что я тебе говорю. Но любовь может принести и страшную боль, и разочарование. Горечь разлуки… Не только по каким-то внешним причинам, но и из-за непонимания между двумя людьми, любящими друг друга больше всего на свете. У Янетье будет множество проблем, ведь она едет в чужую страну, где говорят на другом языке. Она там будет одна, вдали от родного дома. — Анна ласково убрала со лба дочери непокорный локон. — И все же истинная любовь вынесет все предназначенные судьбой испытания. Мне кажется, что Янетье и Джованни нашли именно такую любовь, иначе я бы сделала все, что в моих силах, чтобы воспрепятствовать этому браку.
Франческа инстинктивно почувствовала, что все, о чем говорила мать, в значительной мере касается ее собственных отношений с отцом. То же самое ожидало и тетю Янетье.
— Мне можно повидаться с тетей Янетье?
Анна кивнула:
— Она просила тебя зайти, как только ты придешь домой.
Франческа стрелой помчалась наверх, а Анна прошла через сводчатый проход и поднялась по лестнице в мастерскую, где ее встретил резкий запах смолы, костного клея и охры, — это Хендрик грунтовал холст. Он был в прекрасном настроении и весело насвистывал. После того, как он дал согласие на брак Янетье с флорентийцем, тот сделал Хендрику очень великодушное предложение на ломаном голландском:
— Мою будущую супругу тревожит перед отъездом только одна мысль — это тяжелое финансовое положение ее сестры и всей вашей семьи. Я хочу, чтобы Янетье была счастлива, и помогу вам встать на ноги. Я оплачу все ваши долги, если вы назовете мне их сумму.
— Не знаю, как вас и благодарить! — воскликнул Хендрик.
— Не благодарите. Я делаю это только ради душевного спокойствия Янетье и при условии, что вы никогда больше не обратитесь за денежной помощью ни ко мне, ни к моей супруге.
— Даю слово! — торжественно поклялся Хендрик.
Анна была благодарна Джованни за такой благородный жест, но она не верила, что Хендрик сможет прожить без долгов, несмотря на оказанную поддержку.
Она обняла мужа за шею и положила голову ему на плечо. В руках у Хендрика была банка с клейкой массой и кисть, он нежно притянул к себе Анну и поцеловал ее светлые волосы. Хендрик знал, что грядущая разлука с сестрой причиняет ей неимоверную боль.
— Я люблю тебя, — нежно прошептал он, целуя жену в висок.
Анна кивнула головой. Если бы она не была уверена, что Хендрик говорит святую правду, то не смогла бы вынести все тяготы и невзгоды, которые навлек на нее этот брак. Анна медленно подняла лицо, и сразу же горячие и страстные губы Хендрика прильнули к ее устам.
Анна хранила все письма Янетье и сама писала ей два раза в год. Вокруг мирных границ Голландии бушевали войны, и почта доходила очень плохо. Анна предпочитала передавать письма через купцов или путешественников, едущих во Флоренцию. У гера Корвера там были связи, и он всегда сообщал Анне, когда кто-нибудь собирался в те края. Брак Янетье и Джованни оказался удачным. Временами Янетье страдала от тоски по родному дому, но своей жизнью она была довольна и с радостью занималась воспитанием двоих сыновей, один из которых появился на свет спустя девять месяцев после свадьбы, а другой — на год позже.
У Анны было всегда множество новостей для сестры, главным образом они касались семейных дел, но часто она писала сестре о друзьях и соседях, к жизни которых Янетье всегда проявляла интерес. Иногда эти новости были грустными. Анна не могла сдержать слез, когда писала сестре о еще одной трагедии, постигшей Рембрандта. Умерла Хендрикье Стоффелс. После этой потери мастер Рембрандт как-то сразу постарел, однако он продолжал по-прежнему очень много работать. Недавно их общий знакомый заказал Рембрандту свой свадебный портрет и портрет невесты. Обычно молодожены изображались по отдельности, но Рембрандт собирался написать их общий портрет.
Когда Анна пришла его навестить и принесла мастеру пирог и корзинку слив, собранных во дворе дома, она спросила его, собирается ли он пойти на венчание.
— Нет, я не пойду, — ответил Рембрандт, кусая сочную сливу, — я больше не выхожу в свет и теперь живу лишь одной работой, она заменяет мне еду, сон и общество. Ведь я уже старик.
Анна посмотрела на Рембрандта, сидящего на освещенной солнцем скамейке возле открытого окна гостиной, и тут же ему возразила.
— Да нет же, Рембрандт! Никому и в голову не придет считать тебя стариком!
Он горько усмехнулся.
— Ты очень добра, Анна, но сейчас я себя чувствую столетним старцем.
— Пойдем на венчание вместе с нами. Мы идем всей семьей.
— Нет, Анна. Спасибо, ты всегда такая заботливая, но я не хочу видеть молодоженов в день свадьбы. Они оба будут испытывать нервное напряжение. Мне хочется получить первое впечатление о них, глядя на их счастье, когда они уже вкусят сладостную радость любви, — глаза Рембрандта сузились, и он задумчиво посмотрел на дверь, как будто видя перед собой входящих в его дом влюбленных. — Ведь они только что соединили свои жизни воедино. Зачем же разлучать их и изображать на разных полотнах? Влюбленным и так предстоит в жизни множество разлук. Ну, нет, я этого не сделаю даже на картине.
Анна знала, что в этот момент Рембрандт думает о Саскии и Хендрикье. Эти две женщины были такими разными и по характеру, и по общественному положению, но они обе любили Рембрандта и были им любимы. Саския умерла в тридцать лет, а Хендрикье была всего на восемь лет старше. Анна вздрогнула, как будто на нее внезапно упала чья-то черная тень. Рембрандт заметил это.
— Ты замерзла? Здесь, наверное, сквозняк.
Он встал и хотел закрыть окно, но Анна его остановила.
