Внезапно испугавшись, что снова возбуждается, Эндрю выкинул подобные мысли из головы. Черт, он никак не ожидал, что будет так очарован сестрой Хагривза – старой девой! Ему придется позаботиться о том, чтобы она никогда об этом не узнала, а то будет презирать его еще больше. Единственный способ сделать так, чтобы она не догадалась, насколько привлекает его, – это постоянно раздражать ее и злить. Вот с этим проблем не будет, язвительно подумал он.
– Вы можете быть свободны, – едко сказала Каролина. – Я полагаю, что на данный момент мы все решили.
– Пожалуй, – согласился он. – Однако остался еще один вопрос. Не могли бы вы одеться на прием с чуть большим вкусом? Гости – не говоря уже о моем отце – легче поверят в мое увлечение вами, если на вас будет надето что-то, не столь….
Теперь у нее покраснели даже мочки ушей.
– Не столь какое?, – прошипела она.
– Подобающее пожилой матроне.
Каролина на секунду замолчала, явно пытаясь подавить желание совершить убийство.
– Я попробую, – наконец сказала она сдавленно. – А вам, пожалуй, стоит воспользоваться слугами хорошего камердинера. Если у вас уже есть камердинер, замените его на кого-нибудь другого.
Теперь настал черед Эндрю обижаться. Он почувствовал, как хмурая гримаса исказила его лицо:
– Зачем это?
– Затем, что волосы у вас слишком длинные, ботинки нужно почистить, а то, как одеты вы, заставляет меня вспомнить о незаправленной кровати!
– Означает ли это, что вы хотите полежать на мне? – спросил он.
Он выскользнул из двери гостиной и успел закрыть ее как раз перед тем, как Каролина швырнула вазу.
Звук разбившегося фарфора разнесся по всему дому.
– Дрейк! – Кейд размашистыми шагами приблизился к нему из прихожей и выжидающе посмотрел. – Как все прошло? Ты убедил ее согласиться?
– Она согласилась, – ответил Эндрю.
Эти слова вызвали на мальчишески привлекательном лице Кейда мгновенную улыбку.
– Отлично сработано! Теперь ты снова будешь в милости у отца и все для нас вернется на круги своя, не так ли, приятель? Азартные игры, выпивка, кутежи… О, как здорово мы будем проводить время!
– Хагривз, я должен тебе кое-что сказать, – осторожно начал Эндрю. – И мне кажется, это тебе не понравится.
Еще долго после ухода лорда Дрейка Каролина сидела одна. Ее тревожило и волновало то, что c ней произойдет. Как только новости о том, что она встречается с Дрейком, выплывут наружу, неизбежно начнутся сплетни. Несхожесть такой пары вызовет бесконечные шутки и насмешки. Особенно в свете того, что всем было известно, насколько она разборчива в знакомствах.
Каролина никогда не могла объяснить даже самой себе, почему ни разу не влюблялась. Она определенно не была холодной от природы – у нее всегда были теплые отношения с друзьями и родственниками. И она знала, что способна на глубокие чувства. Ей нравилось танцевать, беседовать и при случае даже флиртовать. Однако, когда она пыталась заставить себя почувствовать к какому-либо джентльмену что-то большее, чем просто симпатия, ее сердце упрямо молчало.
– Ради бога, для замужества любовь не требуется, – обычно раздраженно восклицала ее мать. – Ты не можешь позволить себе дожидаться любви, Каро. Для подобной разборчивости тебе недостает богатства и социального положения!
Действительно, хотя ее отец и был виконтом, он, как и большинство виконтов, не владел значительными земельными угодьями. Титул и небольшое имение в Лондоне – вот и все, чем Хагривзы могли похвастаться. Для семьи было бы необычайной удачей, если бы единственная дочь Каролина сумела выйти замуж за графа или, возможно, даже за маркиза. К сожалению, большинство холостых пэров были или дряхлыми стариками, или испорченными, эгоистичными повесами – как Эндрю, лорд Дрейк. При таком выборе было неудивительно, что Каролина решила не выходить замуж.
Углубившись в размышления об Эндрю, Каролина задумчиво нахмурилась. Ее реакция на него настораживала. Казалось, он не только обладал выдающейся способностью выводить ее из себя, но еще и, по всейвидимости, делал это сознательно, словно ему нравилось испытывать ее терпение. Но где-то в глубине души, за раздражением, она чувствовала его странную притягательность.
И дело было не только в его внешнем виде. В конце концов, она была не настолько поверхностна, чтобы ее покорила лишь привлекательная внешность. Но она обнаружила, что не может отвести взгляда от темной, испорченной красоты его лица… глубоких синих глаз с тенями от недостатка сна, цинично сжатых губ… У Эндрю было слегка опухшее лицо сильно пьющего человека, решившего уничтожить себя самого. Он был ужасной компанией для ее брата Кейда! Не говоря уже о ней самой.
Ее размышления прервало появление ее матери, Фанни, которая провела приятный день, навещая друзей. Незнакомые люди часто удивлялись, узнав, что эти две женщины были матерью и дочерью, потому что они ничем, кроме карих глаз, не напоминали одна другую. Каролина и Кейд унаследовали внешность и характер покойного отца. У пухленькой блондинки Фанни, напротив, был переменчивый, как у ребенка, нрав. Говорить с Фанни всегда было трудно, потому что ей не нравились серьезные темы и она не хотела сталкиваться с неприятными сторонами жизни.
– Каро, – воскликнула Фанни, входя в гостиную после того, как отдала экономке свою вычурную шляпку с перьями и легкую летнюю пелерину. – Ты выглядишь немного расстроенной, дорогая. Отчего такое кислое выражение лица? Или наш дорогой Кейд опять занялся обычными шалостями?
– Наш дорогой Кейд делает все от него зависящее, чтобы ты наверняка закончила свои дни в работном доме, – сухо ответила Каролина.
Лицо матери смущено сморщилось:
– Боюсь, милая, я тебя не понимаю. О чем ты?
– Кейд пристрастился к азартным играм, – сказала Каролина. – Он проиграл почти все наши деньги. Скоро ничего не останется. Если он не остановится, нам придется продать все, что у нас есть… но даже этого не хватит, чтобы полностью расплатиться с долгами.
– Ой, ты меня разыгрываешь! – сказала Фанни с нервным смешком. – Кейд обещал мне, что постарается сдерживаться у игровых столов.
– Ну, значит, не сдержался, – решительно ответила Каролина. – И теперь мы все должны из-за этого пострадать.
Прочитав в глазах дочери правду, Фанни тяжело опустилась на розовую парчовую кушетку. В последовавшей за этим мрачной тишине она сложила руки на коленях, как провинившийся ребенок. Ее пухлый розовый ротик от ужаса принял форму буквы «о».
