«Отец, как видно, не очень-то рад это слышать», — подумал Киф.
Джинкс сказала: «Райль…», — но он покачал головой, и она не стала больше ничего говорить.
Тогда Митч сказал:
— Отлично, остаток лета вы можете предаваться безделью. Но в сентябре время игр для вас будет окончено.
Карр пропел:
— С каким же удовольствием я жду сентября, сэр!
Райль снова взглянул на Джинкс:
— Я тоже, отец, — сказал он. Но Райль совсем не выглядел счастливым, и Джинкс, казалось, вот-вот заплачет.
— Мистер Хендерсон, — продолжил отец, — этой осенью не вернется.
У Кифа от удивления открылся рот. Старый Хендерсон каждое лето уезжал навестить свою овдовевшую мать в Ванкувер, но к осени он всегда возвращался.
— Я нашел англичанку из хорошей семьи, которая и будет вашей наставницей, девочки. Мисс Пенниройал приедет в сентябре, примерно в то время, когда мальчики поедут в Миллтаун учиться ремеслу. — Глаза его остановились на Кифе. — А вы, молодой человек, поскольку вам не пристало брать уроки рукоделия и размахивать веером, поедете в частную школу.
Отец продолжал что-то говорить, но Киф больше его не слушал. Они отсылают его — именно так, как хотели поступить с Карром! «Им не нужен Карр, но я тоже не нужен», — подумал он.
Позже мама долго говорила с Кифом, а он кивал и улыбался, и говорил, что учиться в Массачусетсе будет очень здорово. Но потом он открыл кран в ванной комнате и долго плакал.
16 июля 1886
«Ну, теперь Карр никогда не заткнется», — с отвращением подумала Джинкс. С того момента, как он понял, что его действительно собираются взять в дело, он только и делал, что носился по комнате, рассказывая о том, каким великим магнатом будет.
— Вот увидишь, отец! Ты никогда об этом не пожалеешь. Я буду настоящей находкой для дела. Стоит тебе только сказать одно слово, и я найду отличный лесистый участок земли на севере. Я думаю… — и он пустился в длинные разглагольствования по поводу того, как собирается расширить бизнес и как когда-нибудь станет владельцем дюжины железных дорог и собственником кораблей, на которых сможет путешествовать по всему свету. Он поедет на охоту в Африку, и головы горных львов и диких кабанов будут украшать его библиотеку.
— Только не за столом, Карр, — пробормотала Джо.
Карр будет делать и то и это. «Что ему действительно стоит сделать, — подумала Джинкс, — так это заткнуться!» Она бы обязательно стукнула его под столом по коленкам, если б могла достать! Райль был каким-то очень тихим, но и то, кто смог бы говорить под непрестанную болтовню Карра? Кроме того, Райль уже пропустил возможность высказаться. Он мог бы сказать отцу, что хочет стать художником, но не сделал этого. Теперь вот он уедет в город, а она останется здесь, в Хэрроугейте, совсем одна!
Будет ли он скучать по ней так, как она по нему? Ей не хотелось думать о том, что Райль уедет. Она почувствовала, к своему удивлению, что веки ее защипало, как будто бы она вот-вот заплачет. Джинкс поморгала и взглянула на Кифа, сидящего на другом конце стола. Он тоже не выглядел радостным, бедняга. Она могла поклясться, что он не хочет ехать в эту частную школу. Но что еще мог придумать отец, если Хендерсон уехал?
Джинкс тоже будет скучать по нему, конечно, он старый пень, но такой милый. «И что-то нас теперь ждет? — подумала она. — Какая-то старая дева будет учить их реверансам и рукоделию и внушать им, что следует и чего не следует делать молодым леди».
В основном, конечно же, не следует делать, в этом Джинкс была уверена. Лицемерная Эдит, безусловно, с удовольствием проглотит все это, но Джинкс — она точно знала — все это будет просто ненавистно!
Ее взгляд снова обратился на Райля. Он попытался улыбнуться ей. И что она будет без него делать? Райль был ее лучшим другом.
Веки Джинкс снова закололо, и она отвернулась.
Когда они шли из столовой в гостиную, Райль подошел к Джинкс и прошептал:
— Встретимся в саду, когда уснет Эдит.
Джинкс улыбнулась. Она обожала тайком ночью выходить в сад, в то время как все остальные спали. Но Райль вечно боялся, что с ней при этом что-нибудь случится, и не хотел часто встречаться там.
В спальне Джинкс дождалась, когда Эдит кончит болтать и дыхание ее станет ровным и тихим, — ожидание показалось ей вечностью, — вылезла из кровати и подкралась к лестнице. Мальчики переехали на другую сторону дома два года назад, и теперь весь верхний этаж башни находился в распоряжении девочек. Джинкс на секунду остановилась около двери родительской спальни на втором этаже, но все было тихо. Несмотря на середину июля, каменные ступени показались холодными для ее голых ступней. Она прошла через кабинет матери между кожаными креслами и тихо открыла входную дверь. Джинкс вышла, перемахнула через стену и понеслась по аллее, белая ночная рубашка липла к ее стройным ногам.
Приблизившись к служебному крыльцу, она прислушалась. Пенфилд и кухарка по вечерам часто сидели на крыльце. Но на этот раз она не услышала голосов и вскоре оказалась позади дома в саду, похожая на призрак в своей белой рубашке с развевающимися волосами. Она окунулась в запахи созревающих персиков, магия теплой летней ночи заворожила ее.
— Я здесь, Джинкс. — Голос Райля больше не ломался, как это было пару лет назад. Теперь он был глубоким и звучным, как у литавр в оркестре, выступавшем в прошлом году в Портлэнде. Удивительно, как неожиданно повзрослел Райль! В одночасье из высокого угловатого мальчика он превратился в мужчину с золотыми волосами и глубоким голосом. Иногда ей приходилось напоминать себе, что этот крупный, красивый и самоуверенный человек — ее старый приятель Райль.
— Что это на тебе? — требовательно спросил он. — Ночная рубашка?
— Эдит никак не умолкала, болтая о приезде новой наставницы, и у меня не было никакой возможности надеть сверху платье, — Джинкс присела рядом с ним на траву, но он отвернулся от нее.
— Тебе не следует быть здесь со мной в ночной рубашке, — проворчал он.
— Боже, мне вообще не следует здесь быть, неважно, в ночной рубашке или нет. А что такого необычного в этом вечере? Ты ведь не раз видел меня в ночнушке.
— Ну, с тех пор, как ты повзрослела, — нет, — сурово ответил он.
Джинкс совсем не по-взрослому фыркнула, но бессознательно скрестила руки над грудью. Она все еще не могла свыкнуться с тем, что грудь ее больше, чем у мамы, даже несмотря на то, что мама объяснила ей, что это просто еще одно свидетельство того, что Джинкс стала женщиной.
Ей это совсем даже не нравилось. Она не хотела быть женщиной и не думала, что со стороны Райля нехорошо упоминать об этом.
— Так зачем ты хотел меня видеть? — нелюбезно спросила она его.
