— У тебя все дома? — спросил мальчик, глядя на девочку сверху вниз, и весело засмеялся, но она не улыбнулась в ответ, а расплакалась. — Ну, не реви, успокойся, — он достал из кармана леденец и протянул ей.
Дедушка спустился вниз и стал беседовать с мужчиной. В тот день она впервые услышала имя Макграт и первое бранное слово.
— Будь я проклят, если поверю, что твой Фрэд свалился с обрыва! — сказал мужчина.
Мальчик спросил, как ее зовут, и, услышав «Тилли», стал смеясь повторять: «Какое глупое имя — Тилли Троттер».
— Не смей так говорить, Саймон, — оборвал его дедушка. — Ее зовут Матильда.
А мужчина сурово приказал мальчику выйти из комнаты и пообещал поговорить с ним дома.
Но мальчик не двинулся с места. У Тилли до сих пор стояла в ушах фраза, которую он тогда произнес, глядя на дедушку и отца:
— Говорят, что мистер Макграт поджидал лодку. В шахте его не было, он пропустил смену. Билл Нельсон слышал, как его отец кому-то об этом рассказывал.
Когда Саймон это сказал, мужчины подошли к нему, он показался Тилли взрослым, а не мальчиком.
С тех пор для Тилли Саймон всегда был взрослым, настоящим мужчиной. Теперь же всему конец. Ей вдруг почему-то захотелось плакать, желание для нее весьма необычное. Жизнь ее сложилась так, что повода для слез не находилось. Жила она счастливо и беззаботно, окруженная любовью, ее не посылали служить, не отправляли на работу на полях или того хуже — в шахту.
Мать умерла, когда Тилли было семь лет, но девушка редко вспоминала ее. Дедушка с бабушкой окружили ее такой заботой и вниманием, что грустить ей не приходилось вовсе. Тилли старалась платить им не только любовью, но и помогала, как могла. В то же время она прекрасно понимала, что без денег Саймона им не удалось бы сводить концы с концами после того, как несколько лет назад дедушка слег.
Но почему, почему он приносил им деньги? Должно быть, это была его обязанность, потому что, насколько ей было известно, он появлялся с деньгами каждый месяц и за последние шесть лет не пропустил ни одного месяца. Раньше то же самое делал его отец, а Саймон его сопровождал. За этим что-то скрывалось, какая-то тайна, и ей никак не удавалось понять, в чем тут дело.
А как же будущая жена Саймона? Станет ли она допытываться, что за этим скрывается?
Войдя в конюшню, Тилли взяла плетеную корзину и принялась складывать в нее мелкие поленья, сверху насыпала две пригоршни щепок из деревянного ларя. Она широко развела руки, обхватила корзину, рывком подняла и направилась с тяжелой ношей к задней двери. Перед тем как войти, она оглянулась, прислонив корзину к столбу крыльца, и окинула взглядом знакомые просторы, но на этот раз словно прощалась с привычным, окружающим ее миром. Предчувствие грядущих перемен наполнило ее душу смутной тревогой: скоро ей предстояло распрощаться с прежней жизнью и вступить в новую, незнакомую; и сердце девушки болезненно сжалось. Тилли начинала осознавать, что беззаботная легкость, с которой она носилась по холмам или прыгала через ручьи, словно пугливый олень, ушла навсегда. Не сидеть ей больше на пригорке, провожая день и вбирая в себя таинственную тишину ночи, чей незримый поток заполнял укромный уголок в ее душе, где теперь поселилась тревога и зрело понимание того, чему Тилли не в силах была дать объяснение, ибо никогда прежде не знала тяжелых переживаний. Однако девушка чувствовала, что не за горами время, когда ей придется с ними познакомиться.
Уже входя в дверь кухни, Тилли мысленно сделала шаг назад в свое долгое, теперь оставшееся за порогом детство и подумала: "Может быть, он посмотрел бы на меня иначе, будь моя грудь пышнее".
Саймон стоял, прислонившись к воротам фермы, и разговаривал с мистером Марком Сопвитом, хозяином земли, которую арендовал.
— Да, что верно, то верно. Завтра я поставлю голову под хомут, — он с улыбкой кивнул на лошадь.
— Бывает кое-что и похуже, — рассмеялся в ответ Сопвит. — Все зависит от характера наездника.
— Ну, нрав наездника мисс известен, думаю, что смогу с ним справиться.
— Ну-ну, — с сомнением покачал головой Марк. — Нельзя одновременно таскать хомут и ездить верхом. Это невозможно.
— Тут вы совершенно правы, — непроизвольно вздернул подбородок Саймон, — но я всегда добивался того, чего хотел. Между прочим, сэр, позвольте спросить, правда ли то, о чем болтают в округе?
— В разговорах и сплетнях всегда есть доля истины, — тут же посерьезнел Сопвит. — Что же ты слышал?
— Ну, в общем, — начал Саймон и умолк. Поддел ногой камешек, проследил взглядом, как тот запрыгал прочь в облаке взметнувшейся пыли, и только потом продолжил. — Говорят, что подошла вода и шахте теперь конец.
Марк Сопвит ответил не сразу. Сидя в седле, молча смотрел на Саймона.
— Но есть насосы, — наконец заговорил он. — Вода действительно подходила, теперь ее уже откачали. А ты вполне можешь пустить хороший слух, что моя шахта работает и будет работать.
— Рад это слышать, сэр, очень рад.
— Спасибо на добром слове, — черты лица Марка разгладились, тон смягчился. — Желаю тебе счастья и радости в семейной жизни.
— Спасибо, сэр, большое спасибо.
Сопвит приготовился отъехать, вдруг внимание его привлек приближавшийся всадник. Это была молодая женщина, и сидела она в седле, словно влитая. Поравнявшись с ними, она остановила лошадь и взглянула на мужчин. Они, в свою очередь, с интересом наблюдали за ней.
— Доброе утро.
— Доброе, мадам, — вежливо приподнял шляпу Марк, а простоволосый Саймон даже не поднял руки в приветствии.
— Вы мистер Сопвит? — глядя на Марка, осведомилась она.
— К вашим услугам, мадам, — наклонил тот голову.
— Я леди Майтон.
— Здравствуйте, прошу меня извинить за то, что не нашел времени к вам выбраться, я…
Дама улыбнулась.
— Я заезжала к вам сегодня утром. Мне сказали, что вы в отъезде, а ваша жена нездорова, — промолвила она.
Саймон уже не подпирал столб, а, выпрямившись, с любопытством наблюдал за происходящим. От его глаз не укрылось, что землистое лицо мистера Сопвита оживил легкий румянец. Также он заметил, что сцена развлекала даму. Он слышал, что хозяином Дин-Хауса стал старый лорд, женатый на молодой женщине. Саймон отметил про себя, что дама не так уж и молода, на вид ей было лет тридцать, но фигура была великолепная, а глаза… О! Это были глаза дерзкой самоуверенной служанки, разливающей пиво в таверне.
Саймон едва не вздрогнул, почувствовав на себе ее вопросительный взгляд. Видел он и затруднения своего хозяина, который никак не мог решить, нужно ли представлять арендатора или нет. Саймон внутренне напрягся, на лице появилось застывшее выражение.
