Медленно потягивая бренди, Шанталь вдруг вспомнил о пакете, доставленном за несколько минут до злополучного выстрела. Именно он вызвал такую бурную реакцию у Джулиана и заставил нажать на курок. Теперь пакет лежал на столе, наполовину развернутый и всеми забытый. Николя допил бренди, отодвинул бокал и развернул коричневую бумагу. Содержимое вызвало у него искреннее недоумение. Прежде всего, Николя открыл кожаный мешочек и высыпал на ладонь рубиновое ожерелье и серьги. Гнев и желание отомстить за племянника затмили его разум. Он не удосужился подумать о том, что могло заставить коварную кокетку вернуть Джулиану такой дорогой подарок. Затем Шанталь извлек платье и невольно отметил, что женщина, для которой его сшили, должна иметь великолепную фигуру. Талия была невероятно узкой, а глубокий декольтированный вырез мог одновременно скрывать и подчеркивать только пышную, идеально округлую грудь. Судя по длине юбки, девушка была довольно рослой, однако едва ли достигала плеча Николя.
Отложив платье в сторону, он заметил золотой медальон, валявшийся возле ножки стола. Скорее всего, тот упал, когда Николя разворачивал складки малинового бархата. Шанталь поднял медальон, и уже собирался положить рядом с остальными вещами, но тут любопытство взяло верх. Легким нажимом большого пальца он открыл медальон и увидел два обращенных друг к другу портрета. В одном из них Шанталь сразу узнал Джулиана. Женщина же, изображенная на второй половине медальона, была ему неизвестна.
Николя прищурился и принялся внимательно изучать ее черты. Красавица словно смеялась над ним, на губах играла лукавая улыбка. Сам того не желая, Шанталь почувствовал, что прекрасное лицо завораживает. Девушка оказалась куда моложе и привлекательнее, чем он ожидал. От теплого взгляда золотистых глаз, сулящего любовь, невозможно было укрыться.
— Господи, она и впрямь красавица, — прошептал Николя. — Бедняга Джулиан! Да разве ему по зубам такая женщина! Он прав: в ней действительно чувствуется какая-то необузданность, дьявольская свобода. Хотелось бы знать, что за мысли роятся в этой хорошенькой головке? — Шанталь часто заморгал, желая избавиться от наваждения. Вспомнив о том, как жестоко обошлись с Джулианом, Николя захлопнул крышку медальона и прошептал: — Когда мы встретимся, Mapa О'Флинн, ты узнаешь, что такое настоящая жестокость. А встретимся мы обязательно. Клянусь!
«Через лунные горы,
По долине теней
Мчись верхом напрямик,
Если ищешь страну Эльдорадо» —
Так ответил мне Дух.
Эдгар Алан По
Mapa О'Флинн крепко вцепилась в поручень, стараясь удержаться на ногах, в то время как корабль то карабкался на вершины огромных валов, то бросался вниз, в пучину черных и мутных вод. Ледяной ветер обжигал лицо и забирался в складки плаща, соленые брызги давно промочили одежду насквозь. Mapa запрокинула голову и посмотрела на мачты. Паруса на них трепетали и, казалось, готовы были в любую минуту сорваться и умчаться в морскую даль.
Зимой 1850 года они сели на этот корабль в Нью-Йорке, оставив позади себя метели и шквальные ветры, за одну ночь превратившие порт в заснеженную пустыню. Однако стоило им выйти в открытое море, как суденышко оказалось во власти еще более суровой стихии, обрекшей большинство пассажиров на вынужденное заключение в каютах, где им предстояло бороться с приступами морской болезни. Моряки любят повторять, что море непредсказуемо и изменчиво. Сейчас Mapa имела возможность убедиться в этом. Жестокий шторм не стихал ни на минуту в течение недели, а нынче утром она вышла на палубу и удивилась относительной тишине и спокойствию, воцарившимся над зимним морем. Подставив лицо ледяному ветру, Mapa задумалась и не сразу заметила белый парус, появившийся на горизонте. Наконец-то долгожданное подтверждение тому, что они не одиноки и не затеряны в безбрежном океане.
— Эй, на корабле! — раздался окрик второго помощника капитана с реи, когда судно приблизилось.
— Привет! — донеслось оттуда.
— Как называется ваша посудина?
— Бриг «Чайка». Идем из Марселя в Бостон. А вы кто такие?
— Клипер «Песня ветра». Вышли из Нью-Йорка пятнадцать дней назад. Следуем в Калифорнию.
Прошло четыре месяца. И снова Mapa с тревогой всматривалась вдаль, туда, где в пелене тумана чуть виднелась полоска берега. Неужели этот едва различимый, безрадостный и пустынный клочок земли, и есть Калифорния? Земля обетованная, стремясь к которой они проделали такой долгий и трудный путь, чтобы сказочно разбогатеть? Золотая мечта человечества, сводящая с ума авантюристов по всему свету?
Mapa подумала о мечтателях, подобно ей сорвавшихся с насиженных мест, оставивших родину и близких, чтобы найти счастье на этом побережье, якобы усыпанном золотыми самородками. На корабле Mapa встретилась с людьми, прибывшими из таких краев, о существовании которых она даже не подозревала. В кают-компании на нижней палубе можно было увидеть европейцев в модных сюртуках и шелковых цилиндрах, говорящих на английском, французском и итальянском языках. А рядом располагались рабочие и фермеры в клетчатых фланелевых рубашках с расстегнутым воротом — выходцы из Германии, Швеции, Португалии и Греции. Различия в социальном положении и смешение языков не мешали им прекрасно понимать друг друга и довольно мирно уживаться за карточными столами. Каждый вечер скудные сбережения искателей приключений переходили из рук в руки. Были среди них и такие, кто, проигравшись в пух и прах, впадал в отчаяние перед лицом зловещей неизвестности.
Девушка неохотно вытащила руку из меховой муфты и поправила полы плаща, плотнее обернув им ноги. Затем туже затянула ленты зеленой бархатной шляпки и проверила, в порядке ли перья, украшающие тулью. Ее пальцы успели заледенеть на ветру, и Mapa торопливо засунула руку в спасительное тепло муфты. Она забыла надеть перчатки, но возвращаться за ними в тесноту душной каюты не хотелось. Mapa предпочитала стоять на верхней палубе и любоваться морем, наслаждаясь свежим бризом.
Она тяжело вздохнула, вспомнив о своем брате, и взмолилась, чтобы это их путешествие не закончилось так же плачевно, как и большинство прочих авантюр, в которые он вечно пускался. Разве знал кто-нибудь Брендана О'Флинна лучше, чем она сама? Ее родной брат являл собой классический образец обаятельного и предприимчивого ирландского мошенника. Живые карие глаза и открытая мальчишеская улыбка располагали к нему людей, помогая добиваться желаемого.
Mapa вновь обратила взор к далекому берегу, один вид которого сразу же рассеивал мечты о легкой и беззаботной жизни. До чего все напоминало Ирландию! Скалистые уступы тонули в тумане, белые пенящиеся волны обрушивались на камни и с грохотом разбивались о них, недружелюбно приветствуя непрошеных гостей, словно предупреждая о беде, подстерегающей тех, кто захочет преступить границу враждебной земли. Mapa никак не могла избавиться от странного ощущения, что О'Флинны чужие в этой стране, и ее одолевали тревожные предчувствия. Но разве могла она поделиться ими с Бренданом? Он постоянно строит воздушные замки, и убедить брата в их эфемерности невозможно. Неистощимость его фантазии неизменно вела к долговой кабале и покрывала позором их честное имя. Впрочем, Брендан, занимаясь жульничеством, редко назывался О'Флинном. Как правило, он выбирал себе псевдоним.
